Индийский разлом
Шрифт:
– Я встречался с представителями пуштунской диаспоры в Калькутте. Не простой был разговор, и если бы не совместный бизнес, я бы тут не сидел с вами, – тихо проговорил махараджи. – Что касается присутствия немецких спецслужб на территории Афганистана, тут мои партнеры были многословны и подтвердили, что немецкое правительство тесно сотрудничает с их главарями. Есть взаимная заинтересованность и планы по переустройству Индии. Но пуштуны не очень-то верят в положительный исход захвата власти и просто используют поступающие от Германии денежные средства в своих целях. Больше денег от нацистов, больше наркотиков будет произведено, больше прибыли. Но вот ваш Клуб их давно заинтересовал. Они ребята злопамятные. Помните, я рассказывал,
– И что же нам делать? – задал вопрос Эргюсон.
– Надо понять, чьих это рук дело. Разобраться, что же происходит, кто заказчик и исполнитель. Что это за Каруна, что в ней написано, как она попала на место убийства. Если мы этого не сделаем, нас просто убьют. Но это полбеды, убьют и наших близких. Мы не сможет их защитить, это Индия, а не Великобритания, тут надежды на закон и порядок нет никакой. Рассчитывать можно только на себя, – спокойно проговорил Бертрант, подняв глаза на друзей.
– Оружие у всех, надеюсь, есть? – спросил махараджи. Мужчины кивнули. Все они прекрасно владели огнестрельным оружием, но понимали, если их захотят убить, это мало чем поможет.
– Лауре и Мэри запретить выходить на улицу без сопровождения Амина, а лучше вообще не выходить до решения проблемы, – заметил Эргюсон. – Даже не знаю, как им об этом сказать.
– Они взрослые женщины, должны понять, что надо какое-то время быть крайне осторожными, я поговорю с ними, – взял на себя трудную миссию Бертрант.
– У меня есть пару надежных ребят из индусов, как бы это странно не звучало. Мы вместе многое пережили и они у меня в долгу. Попрошу их переехать на время в клуб. У тебя найдется для них комната? – спросил Нараян, обращаясь к Лоренсу.
– Да, конечно, я скажу Лауре, чтобы все подготовила. Похоже на то, что на том вечере Карим, возможно, увидел того кого они так долго искали. Кто-то из гостей и есть тот сбежавший сотрудник Абвера. Он немец и скорее всего либо он участник экспедиции Шеффера, либо это тот, кто был рядом с Розенбергом на приеме.
– Да, это может быть кто угодно. Прошло уже достаточно много времени. Он вполне мог адаптироваться к здешней жизни, завести знакомства, открыть бизнес. Ему не обязательно возвращаться в лоно разведки, тем более, что его там врятли ждут после провала и такого скандала, – аргумент сотрудника МИ 6 был весьма веским.
– А что делать с этими письменами? – Бертрант указал на пергамент.
– У меня есть одна мысль по этому поводу, – загадочно проговорил махараджи, – я не всегда был таким безнравственным и безмозглым парнем….
– Ну, ты
– Ну, ну, я могу и обидеться, – также улыбнулся Нараян.
– Не тяни, говори! – подключился Эндрю.
– О чем это я? Ах, да! Когда я учился в Англии, меня заинтересовал этот язык. Я же, в конце концов, махараджи, индийский князь и мне было интересно узнать, на каком языке говорили мои предки. У нас был преподаватель, старый выживший из ума фанатик древнего Санскрита, так мне тогда казалось, который на лекциях только и говорил об этом мертвом языке и об Индии. Но узнав его поближе, я понял, что он просто талантливый ученый и специалист в этой области. Никто лучше его в Англии, а может и во всем мире не знаем больше об этом загадочной Харийской Каруне. Так вот, потом я загулял, и интересы мои поменялись, но проститься с этим стариком, я все же пришел. Он закончил преподавать и решил покинуть Англию и поселиться в Бомбее, поближе к своей единственной любви, Индии. И звали этого ученого Уильям Джонс. Он оставил мне свой адрес, сказав, что всегда будет рад видеть будущего махараджу у себя в гостях.
– А он хоть живой? – поинтересовался Бертрант.
– Не могу тебе сказать, но позвонить своим друзьям в Бомбей и попросить их узнать о судьбе этого старика, для меня не составит труда.
– Так звони! Мы должны понять, что написано в этом послании, если из-за него, возможно, уже погибли два человека и нам всем угрожает опасность, – Эргюсон не смог сдержать эмоций.
– Да, конечно! Как только у меня будет информация, я приеду и мы все еще раз обсудим, а сейчас извините, я и так много времени уделяю этой проблеме, дела все запустил. Конкуренты могут подумать, что я уже не так влиятелен, – махараджи встал. Его лукавая улыбка осветила лицо, – все будет хорошо, – он кивнул и вышел из кабинета.
Оставшись одни, Лоренс и Эндрю молча выпили по глотку виски. Ситуация была критическая и надо было что-то предпринимать.
– Утро вечера мудренее, – наконец сказал Бертрант, – сейчас все равно мы ничего не придумаем. Возвращайся к жене, постарайся ее успокоить. А я поговорю с Лаурой. Обсудим с ней, как наши женщины должны себя вести в этой ситуации.
Эргюсон медленно поднялся, лицо было суровое, шрам проступал белой нитью на тонком аристократичном лице. Все говорило о сильном волнении, но мужчина справился, тряхнул головой и, не произнося ни слова, прошел к выходу.
Наконец, Бертрант остался один. В голове не было ни одной мысли, только какая-то пустота и бесконечная тревога. За себя он не переживал, опасность постоянно была рядом с ним при таком образе жизни, ничего нового, кроме того, что сейчас Лоренс отвечал не только за свою жизнь. Рядом были близкие ему люди, которым грозила смерть. Такое случилось впервые. И впервые он не знал, что делать. Надо поговорить с Лаурой, возможно, отправить ее и Мэри в Европу, пока не поздно, а самим разбираться с проблемами. Это казалось лучшим вариантом в нынешних условиях. Подключить внешнюю разведку МИ 6 к решению возникшей проблемы с помощью Эргюсона представлялось маловероятным. Что им можно было рассказать? Какие доказательства предоставить? У них и так своих серьезных задач в Великобритании и Европе выше крыши. Надеяться сейчас можно только на себя. Как, впрочем, всегда.
На следующий день уже к обеду в Клуб пришли два индуса. Их встретил Амин и проводил в гостиную. Он не проявил к ним никакого доверия и остался стоять, несмотря на то, что Лоренс кивком головы приказал ему уйти. Молодые, улыбчивые, крепкого сложения, но глаза говорили сами за себя. Холодная сталь и тонкий расчет во всем. По-английски они не понимали, или делали вид, что не знали ни слова. Однако складывалось впечатление, что во все вникают и делают выводы. Бертрант спросил от кого они, хотя ответ был очевиден.