Индок охотится за пауками
Шрифт:
– Нет, ты скажи, Иваныч, веришь мне? – настаивал Владимир Яковлевич.
– Верю, верю! – сказал бывший заместитель директора тоном, каким пытаются убедить нетрезвого.
– Это всё Семёнова! – Лампасов подошёл ближе. – Отомсти за меня, Иваныч! За друга отомстишь? Я ведь знаю, ты будешь тут, – на моём месте. Из шестого класса, Катя Семёнова.… Запомни – Семёнова! Она меня оклеветала, с родителями вместе.… И Галина, подруга твоя, гадина толстая, копала под меня. Заявления они вместе писали!
Это было подлинное словоизвержение.
Как у него можно принимать
Внезапно Ивана Ивановича осенила мысль, как можно быстрее закончить разговор:
– Ты «колёсики» все не уноси, мне тоже карты надо вешать!
Владимир Яковлевич сразу замолчал. Прищурив глаза, он посмотрел на преемника долгим взглядом:
– Хорошо, оставлю! Тебе, Иваныч, оставлю. Две штуки!
– Три, у тебя, их вон как много, – сказал Иван Иванович, – а все карты разного размера!
– Хорошо. Я не все заберу, тебе три оставлю. Видишь мне для тебя ничего не жалко, ты один веришь мне!
Лампасов прослезился и протянул руку для прощания.
– Ну, прощай Иваныч! – его ладонь неожиданно оказалась очень сильной, – я верю, что ты отомстишь за меня!
Наутро Иван Иванович приехал в школу пораньше, чтобы успеть прибрать в кабинете. Впечатления от вчерашнего притупились, в душе новоиспечённого учителя географии воцарился мир. Он даже не удивился отсутствию всех креплений, – в конце концов, что взять с больного человека!
Охранник рассказал, что Лампасов в шесть утра вывез в небольшой тележке свои вещи: матрас и раскладушку, два поломанных чёрно-белых телевизора и аккордеон. Бывший географ попытался вынести и карты, но охранник у Владимира Яковлевича их отобрал. Ещё он унес разбитое пластмассовое ведро с какими-то треугольными железками.
– С «колёсиками», – сказал Иван Иванович.
Куда девался Лампасов, не имеющий жилья, новый учитель географии не представлял, его это и не интересовало. Иван Иванович ликвидировал угол, образованный шкафами, проветрил кабинет и подмёл пол. Он был готов приступить к работе, которой оказалось много. Надо было вести уроки в классах с шестого по десятый включительно, кроме того, выяснилось, что Лампасов имел часы по экономике, астрономии и москвоведению в одиннадцатых классах.
Иван Иванович посчитал, – в две смены получилось пятьдесят шесть часов в неделю, то есть по одиннадцать или двенадцать уроков в день. Было непонятно, как директриса разрешила Лампасову взять столько часов, особенно если учесть хореографический кружок. Такая нагрузка была новому учителю географии не под силу; не ночевать же ему в школе, как делал Лампасов!
Иван Иванович решил отказаться от лишних уроков, сократить нагрузку до сорока часов, и оставить себе только географию.
Галине Георгиевне это не понравилось.
– Из-за вас наша выпускница потеряет золотую медаль, – сказала она, – у девочки обязательно должна стоять в аттестате оценка по экономике!
– Но я не знаю предмета! – возразил Иван Иванович. –
Нет, сама Галина Георгиевна не хотела, ей хватало обязанностей и без этого.
– Значит, вопрос закрыт! – непреклонно сказал новый учитель географии.
Часть предметов сумели передать другим учителям, и директриса приказала Галине Георгиевне изменить расписание. Вероятно, толстуха не считала составление расписание первостепенным делом, поэтому Иван Иванович заканчивал работу по-прежнему поздно, зато у него появилось много перерывов между уроками, попросту говоря «окон».
Места в учительской бывший замдиректора лишился, кабинетов не хватало, и пока шёл урок, ему часто приходилось сидеть на лавочке первого этажа или гулять на улице, если погода позволяла. Конечно, было бы приятней пить кофе в кабинете Валентины Михайловны, но теперь Иван Иванович мог заходить туда не во все дни.
Директриса отобрала у Валентины Михайловны полставки и приняла на работу ещё одного психолога, свою знакомую медсестру, якобы окончившую институт экстерном. Теперь Валентина Михайловна стала появляться на работе намного реже.
Школьники восприняли замену учителей спокойно. В классах пересказывались разные сплетни, но быль начала быстро переплетаться с вымыслом, как это бывает у детей, и все произошедшее начинало казаться каким-то несерьёзным.
Иван Иванович тоже забыл бы о Лампасове, но ему приходилось исправлять журнальные записи предшественника. Даты были неточными, оценки выставлены «где густо, где пусто», а чтением программ по географии Лампасов себя явно не утруждал. Заполняя на уроке журнал шестого класса, Иван Иванович увидел в строчке сплошной ряд двоек.
– У кого же столько? – этот вопрос он невольно пробурчал вслух.
– Я же говорила вам, что Владимир Яковлевич несправедливо наставил мне двоек, – в голосе девочки сидящей на первой парте, послышались нотки досады, – а вы должны их исправить!
– Почему это должен? – удивился непонятливый Иван Иванович.
– Я Катя Семёнова! Это мои родители написали заявление на прежнего учителя географии. Хотите, расскажу вам на перемене, что мне говорил Владимир Яковлевич? – девочка гордо подбоченилась. Она ощущала значимость своей тайны.
– Не надо, мне не интересно! – новый учитель географии пристрастия к детским секретам не испытывал.
Двойки удалось стереть с трудом. И когда только мстительный Лампасов успел так испортить журнал?
Старостой класса Иван Иванович назначил Веронику, быстро исключенную директрисой из состава школьного совета. Особенного повода расстраиваться у девушки не было, ведь она добилась своей цели, – Гриша уже неоднократно провожал её домой.
С документацией она управлялась лучше Ивана Ивановича. Во вторую смену, когда на уроки пришли шестиклашки, Вероника по просьбе нового классного руководителя осталась в школе, взяла журнал и устроилась писать за последней партой. Туфли были сброшены под стол и, вероятно для удобства, девушка подтянула под себя длинные ноги, едва прикрытые платьем.