Индотитания
Шрифт:
Кто-то сказал, что на свете нет ничего лучше ночного полета, когда небо усыпано мириадами звезд. Этот «кто-то» либо никогда ночью сам не летал, либо соврал с каким-нибудь дурным умыслом. Это мне, бестелесному созданию, можно смело барражировать в ночных пространствах без опасения врубиться в какую-либо гору. Я ведь второй раз не умру, если в первый был уже убит. Единственная опасность — солнечный ветер. А вот существу, имеющему телесную оболочку, летать ночью очень тяжело. Даже в туше Гаруды.
Его физиологическая оптика никак не помогала в полете по той простой причине, что не видно
Сначала было непонятно, правильно ли я сориентировался, но вскоре чуткие глаза Гаруды уловили алое свечение впереди, и я понял, что не ошибся. Это был вулкан, который уже тогда назывался Санторином. Именно он в свое время, пробужденный индской машиной, уничтожил Атлантиду. Кстати, впоследствии он еще раз проявил себя и сожрал очередную цветущую цивилизацию.
В эту ночь он вел себя спокойно. Выпускал небольшие облака пепла и относительно мирно булькал в жерле лавой. А мне как раз это и было нужно. Я собирался совершить убийство. Почему? Я долго над этим думал.
Один раз я уже сделал это. Тогда — в облике носорога — я убил своим бивнем вождя каннибалов. Разве он был разумным существом? Он был голодным животным! А как можно не убить животное, лишившее жизни тебя для того, чтобы съесть? Это не гуманоиды, это нелюди. А в данном конкретном случае с Гарудой можно было провести параллель, что я и сделал. Даже если он и являлся разумным существом (в чем я, кстати, сомневаюсь до сих пор), то зачем же ему есть печень другого разумного существа, обрекая того на муки? Тем более Прометея, который был разумнее многих своих соплеменников и без спору являлся достойнейшим представителем гуманоидного населения Земли.
Чем ближе я подлетал к жерлу вулкана, тем сильнее сопротивлялось естество Гаруды, загнанное мною куда-то в глубь его гротескного тела. Этот недочелоптиц понимал, с какой целью я летел туда, поскольку моя злость не знала предела!
Надо же, как портит планета Земля абсолютно мирного задожуйца! А, может, не планета? А, может, уже давно не задожуйца? Как нынче говорят русские: «С кем поведешься — от того и наберешься». Или из той же оперы: «С волками жить — по-волчьи выть».
Да, я собрался сжечь Гаруду! С потрохами! И никто мне не судья! Я — Дух!
Ранее, кстати, я хотел проникнуть в жерло одного из вулканов. И у меня ничего не вышло. Это не имеет никакого отношения к солнечному ветру, который состоит, как известно, из множества заряженных чем (или кем) попало частиц. В жерле вулкана очень высокая температура. Излучение тоже присутствует, но к солнечному ветру оно имеет совсем далекое отношение. Температура настолько высока, что даже мое бесплотное естество инстинктивно пытается вырваться из этих тисков. И я этому факту раньше не препятствовал. Но сейчас представлялся особый случай, и я готов был опускаться в пламя до тех пор, пока Гаруда не превратится в пепел! Поэтому ринулся вниз.
Огонь ворвался в нас так, как и должен врываться огонь.
Я подождал несколько минут и пришел к выводу, что Гаруда утонул. Повисев еще немного над вулканом, я хотел было отправиться к Прометею, но вдруг решил навестить дромида, к которому не летал уже многие годы. А зачем мне было к нему летать? Железяка и есть железяка. Пусть себе валяется. Но до рассвета было еще далеко, а от Санторина до Синайского полуострова рукой подать.
Зависнув над дромидом, я затих. Он заметил меня сразу и тут же поинтересовался:
— Что, раз другие не наливают, решил обратиться к последней инстанции?
— А у тебя есть? — живо поинтересовался я мысленно, но дромид, естественно, мысль мою не услышал, но понял по-своему.
— Вижу, как изменилось свечение твоего поля! — сказал он. — Значит, не зря ходят слухи о том, что тебя зачислили в разряд алкоголиков планетарного масштаба. Слушай, раз ты пришел ко мне, то как общаться собрался? Пойди найди себе какое-нибудь тело! А?
И столько было мольбы в этом его «а», что я, было, собрался найти какого-нибудь очередного льва, но, вспомнив о Прометее, решил к дромиду залететь для беседы позже. Поэтому я сместился несколько раз из стороны в сторону, давая понять, что мне некогда.
Дромид, догадавшись, заметил:
— Ну, конечно. Ты весь в делах. А на своего старого и доброго друга времени у тебя просто нет.
Надо же, друг нашелся! Я поперемещался вкривь и вкось, давая понять, что, в натуре, мол, времени нет, на что дромид со злостными металлическими нотками в голосе ответил:
— Ну, подождите! Осталось совсем немного времени! Еще пару тысяч лет, и тоннели опять свяжут нас с метрополией! Поплачете тогда все! И ты тоже, Коматоз!!!
Я еще тогда удивился, откуда у дромида злость. Но со временем понял, что это особенность планеты, на которой мы находимся. Получается, даже металлическая коробка одушевилась!
Ящерицы и след простыл. Вселиться было не в кого, а Прометей спал, свесив голову на грудь. Поэтому я завис над скалой и до утра охранял его покой.
Лишь только на востоке взошло солнце, как в небе появился гриф. Он, кружа над горами, зорким глазом высматривал себе добычу. Высмотрев Прометея, гриф присел на вершину скалы, видимо, для того чтобы обдумать, что же делать с таким колоссальным куском еды и куда клюнуть в первую очередь. Я тут же воспользовался этим фактом.
Первые лучи солнца разбудили титана. Он открыл глаза и осмотрелся. Глянув направо и налево, ничего нового для себя Прометей не нашел. Тогда он посмотрел вниз. Пропасть под ногами была обычной и тоже его не впечатлила. Титан задрал голову вверх и в десяти метрах над собой увидел хищный клюв, свесившийся вниз.