Иней на пальмах (журн. вариант)
Шрифт:
И я рассказал Фредди все: о плотине, о шлюзах и водосливе, о том, как я думаю бороться с текучестью льда и фильтрацией теплых грунтовых вод, о гидростанции на реке Святого Лаврентия и миллионе ферм на дне Северного моря.
Фредди слушал мою взволнованную речь с любопытством, изредка скептически улыбался, но когда я дошел до переселения безработных на дно, приятель расхохотался шумно, откровенно и неудержимо.
— Ой, не могу! (взрыв хохота)… Нет, какова наивность! (хохот) .. Я не могу поверить, Аллэн, ты мой ровесник, а рассуждаешь, как ученица воскресной школы. Новые земли для безработных?! Миллион ферм на дне моря?! Неужели это всерьез? Нет, не могу поверить.
Я был ошарашен, возмущался и недоумевал и
— Слушай, мальчик, — сказал Фредди, покусывая губы. — Если ты сам не понимаешь, я тебе объясню. Мы даем Европе займы, чтобы она покупала зерно на хлебной бирже в Чикаго, яичный порошок Фокса и консервы Чилла. Кто тебе разрешит засеять десять миллионов гектаров возле самого Лондона? Газеты съедят тебя живьем, тебя линчуют на каком-нибудь элеваторе. В Айове и Канзасе пшеницей топят паровозы, в Огайо обливают картофель керосином. Нам нужны не сытые фермеры, а покупатели, миллионы голодных, чтобы они просили хлеба, чтобы они забирали в долг, в кредит, чтобы они закладывали нам жен, детей, свои дома и бессмертные души… Вот, что нужно. Ты придумай, как разорить лишних десять миллионов, тогда тебе скажут спасибо.
— Бедный мальчик! Ты предлагаешь заменить льдом бетон и воображаешь, что решил все трудности. Да разве остановка за бетоном? Нет, дорогой, вся беда в том, что по нашему закону реки принадлежат государству и частным владельцам тепловых станций невыгодно, чтобы с ними конкурировала дешевая государственная энергия. Разговоры о гидростанции на реке Святого Лаврентия продолжаются без толку десять лет только потому, что Уолл-Стрит при помощи газет и лоббистов проваливает в конгрессе этот проект. Ты не пробьется никогда. В лучшем случае v тебя купят идею, чтобы положить ее в сейф.
Я был смущен. Все это слишком похоже на правду, по мне не хотелось сдаваться и, напрягая голову, я подыскивал возражения.
— Великодушие, благоденствие, справедливость! — продолжал Фредди. — все это хорошо в предвыборных речах. Говорят, что все мы временные пассажиры на этой планете, но мне хотелось бы проехать свой путь в первом классе. А ты, сидя в трюме, на самом дне, сочиняешь новые рейсы! Разве планета ради тебя свернет со своей орбиты? Смешно!
— Если хочешь знать, я могу тебе рассказать, что я бы сделал, будь у меня полтора миллиона. Я открыл бы университет — да. да, первоклассный университет: светлые лаборатории, лучшие профессора, самые толковые студенты со всей Америки. И отметь, все это из любви к бедным молодым студентам, которые работают официантами и дворниками, чтобы заплатить за свои учебники и грошовые обеды, из чистой благотворительности, в кредит, с уплатой в рассрочку после окончания. Я ручаюсь, что через десять лет я задушу все другие платные университеты и колледжи. Я один буду поставлять инженеров в стальные тресты, химиков на газовые заводы, физиков для атомной промышленности. Мои люди будут изобретать снаряды и броню, газы и противогазы, самолеты и зенитные орудия. Я буду изготовлять целые партии болтунов высшего класса — католикам и протестантам, республиканцам и демократам — за одинаковую цену. Остановка за небольшим — полтора миллиона! Полтора миллиона — пустяк для колбасника Чилла, а для бедняка Фредди — недоступная вершина.
— Ты хочешь торговать инженерами, как неграми, — сказал я с отвращением.
— Да. да, торговать! — вскричал Фредди. — Я хочу делать большие деньги все равно на чем. Шеф продает требуху и вонючие кишки — он столп общества. Доктора делают свой бизнес на болезнях, преподобные проповедники — на царстве божьем. У нас есть короли рельсов, нефти, газов, короли газетной лжи и кинолжи. Одни короли торгуют голосами голосами избирателей, конечно, другие — ногами, я имею в виду ноги футболистов, третьи — кулаками боксеров, их выбитыми зубами и сломанными носами. А я собираюсь торговать мозгами. Король мозгов Альфред Палома!
— Ты пойми, Аллэн: наука — это средство делать деньги, такое же средство, как футбол, политика или скотобойни. Есть два сорта людей волки, и бараны. Боюсь, что ты профессиональный баран. Ты рожден, чтобы тебя стригли. У тебя в голове в три раза больше, чем у меня, но без меня ты не смог найти работу. И дальше будет то же самое. Я буду продавать чужие мозги и богатеть, а ты со своими химерами зачахнешь. На бирже не котируются бредни, на них нет спроса. Тебе лучше было бы ехать в Россию, красные любят фантазеров. Я думаю, что ты недаром изучал русский язык, наверное, у тебя бабушка славянка. Я давно замечал, что в тебе есть что-то неамериканское.
— Ну, знаешь, — сказал я сквозь зубы, окончательно теряя равновесие. Я не знаю, кто из нас двоих настоящий американец. Мои предки приехали на «Майском цветке» и, когда они варили дикого индюка, твои объедались макаронами.
Фредди ушел, обидевшись, но я даже не заметил его ухода. Я был сбит с толку окончательно. Фредди сказал странные слова: «тебе лучше было бы ехать в Россию».
Неужели он прав и нужно быть красным, чтобы задумывать полезные проекты? Неужели нельзя быть творцом, честным человеком и настоящим американцем одновременно? Нет, я отказывался верить Фредди.
Глава 8
Дня два или три совершенно обескураженный я не притрагивался к своим расчетам. Но отказаться от них я уже не мог. Слишком много было сделано, чтобы отступить. И я постепенно доказал себе, что мой приятель ошибся. Фредди не ученый и не инженер, он деляга. Своих взглядов у него нет, вероятно, он повторяет взгляды Чилла. Но в Америке немало честных и умных людей, которые поймут меня и поддержат.
Подумав, я решил посоветоваться с Клэем. Я знал, что мой прежний начальник — талантливый человек. Клэй был слишком ленив, чтобы придумывать новое, но советчик он был превосходный. Я уже говорил об этом.
Клэй выслушал меня внимательно, серьезно и даже терпеливо, хотя я задержал его по дороге к стойке. Когда я кончил, он подумал, нахмурив высокий лоб, а затем сказал неожиданно:
— Я был лучшего мнения о вас, Аллэн.
У меня дух захватило от таких слов. Неужели Клэй видит ошибку? Где? В чем?
А Клэй молчал, поглядывая на бокал, где для него уже был приготовлен коктэйль с внушительным названием «Чудовищный».
— Я говорю не о технической мысли, — сказал он, наконец. — Идея интересна и правильно разрабатывается. Вам придется еще поломать голову, как связать плотину с берегом, чтобы весь массив не пополз у вас вниз по реке, как горный ледник. Но все это разрешимо. Вы можете поставить вашу плотину на небольшом подъеме, так чтобы вперед она не могла двигаться, а сзади на нее напирала вода. Все это можно выяснить в лаборатории и найти нужное решение. Мне непонятно другое: зачем вы затеяли все это?
Наученный горьким опытом, я уже не решался говорить о миллионе безработных.
— Конечно, — продолжал Клэй, — вы мечтаете стать миллионером. Все мы болеем этим в детстве. Но это мираж. На самом деле вам достанутся крохи, а барыши — Чиллу.
— Ваша идея принесет ему десять или сто миллионов. Он заработает их на поставке льда. Но какое вам дело до Чилла? Вы сыты, обуты, одеты, сидите в тепле… тепла здесь даже слишком много. Какой вам смысл ломать голову для того, чтобы Чилл стоил на сто миллионов больше? Вы потратите десять лет жизни и что в результате? Сегодня рабочие несут свои центы и доллары электрическим королям Смиту, Джонсу и Робинсону. Благодаря вам эти центы и доллары поплывут в новую монополию, где председателем будет Чилл, а пайщиками те же Смит, Джонс и Робинсон. А вы будете, как белка в колесе, — десять лет мчаться на месте и все ради того, чтобы изменилась вывеска. Стыдитесь, я был о вас лучшего мнения.