Иней на пальмах (журн. вариант)
Шрифт:
Мне трудно соображать от волнения, слабости и боли. Это Вилкинс. Он парень надежный, думаю я, и покорно позволяю оторвать свои руки от перил.
Глава 9
Море бушевало всю ночь. Медлительные валы один за другим выплывали из темноты. Они вставали перед нами крутой стеной, и нависшие гребни заглядывали в шлюпку, как будто хотели пересчитать нас — свою будущую добычу.
Нас было шестеро — кочегар Вилкинс, Джо, швед, итальянец, негр и я. Матросы гребли, чередуясь а я сидел на корме и, качаясь, как маятник, черпал воду и выливал
Моя рана болела все сильнее, может быть, потому, что ее разъедала соленая вода. Я промок насквозь. Мой костюм превратился в холодный компресс, я дрожал мелкий дрожью и громко стучал зубами. А в голове у меня. не переставая, копошилась одна и та же мысль: «Что же делать дальше?»
Утром мы высадились на низменный коралловый остров Небольшой тропический островок выглядел сегодня очень странно. Он весь утопал в сугробах. В свинцовых валах океана кувыркались льдины, и прибой, с размаха бросая их на коралловые рифы, ломал, дробил, крошил, превращал в ледяное месиво. В воздух взлетали фонтаны соленых брызг. Падая на пушистый снег, они покрывали сугрооы темными оспинками.
Гибкие стволы пальм обледенели. Иней сверкал на гигантских перистых листьях, и белые кроны четко выделялись на темноголубом неба. Почти вся лагуна превратилась в каток. В прозрачный зеленоватый лед вмерзли живые кораллы и ярко раскрашенные рыбы-попугаи с твердыми челюстями. Повсюду валялись замерзшие ласточки, и клешни кокосовых крабов торчали в снегу.
Очевидно, некоторые аппараты «электромороз» были выброшены на берег и здесь взорвались. Когда мы прибыли, температура была около 10 градусов мороза.
Матросы разложили костер, а я сидел около него и мучительно думал, что же делать дальше? Что может делать человек, который окончательно убедился, что путь его жизни, как будто бы правильный и полезный, оказался ошибочным, и, питая лучшие намерения, он всю жизнь работал на преступников?
И это кочегар Вилкинс первый сказал мне, что я обязан описать всю свою историю. Люди должны знать правду!
И я написал эту книгу, чтобы люди знали правду о Чилле и ему подобных, чтобы люди знали правду и сделали выводы.
Такими словами заканчивается рукопись Аллэна Джонсона.
Глава 10
Администрация заводов Чилла категорически запретила устраивать собрание прогрессивной организации на территории завода. Лучший зал города Спорт-Палас оказался занят именно в это воскресенье. Заняты были и все другие помещения. Рабочие обратились к владельцу прогорающего и пустующею театра. Неудачливый делец на радостях запросил тройную цену, но поздно ночью, накануне митинга, он позвонил по телефону и сообщил, что помещение занято. Дело в том, что у себя на столе он нашел анонимное письмо, в котором ему грозили сжечь театр, если там состоится митинг.
Решено было устроить митинг под открытым небом в загородном парке. «Демократически» настроенные власти города не препятствовали
Вторые ворота — боковые — охранялись усиленным нарядом полиции «во избежание беспорядка». Кроме того, здесь дежурили штатские молодцы с фотоаппаратами. Они снимали каждого, кто хотел проникнуть в парк.
Все это напугало десяток-другой неустойчивых. Когда на дороге из города показались колонны рабочих, где шли не десятки, а тысячи, полисмены молча отошли от ворот, а сыщики благоразумно спрягали фотоаппараты в карман, и один из них сказал другому:
— Пойдем-ка отсюда. Пожалуй, разумнее фотографировать оставшихся дома. Этак мы быстрее управимся.
Погода выпала неудачная. С утра моросил дождь, пропитывая водой опавшую листву, и мокрые деревья понуро горбились под серо-коричневым небом. Ветер кружил золотые и багровые листья. Падая, они прилипали к зонтикам и плащам. В парке было сыро и холодно, но толпы народа терпеливо стояли на мокром лугу, ожидая, когда начнется митинг.
Наконец, на крышу автомобиля, заменявшего трибуну, взобрался высокий плечистый человек с непокрытой головой. Это и был Аллэн Джонсон.
Едва только он появился, со всех сторон раздались крики:
— Долой Джонсона!
— Заткните ему рот. Он продался красным!
— У нас на юге таких линчуют!
— Вымазать дегтем и вывалять в перьях! Кто их знает — откуда они взялись, эти молодцы в рабочих комбинезонах и с холеными руками карточных игроков. Во всех концах луга они вертели трещотки, кричали, свистели, мяукали…
Неподалеку от автомобиля двое дюжих парней посадили третьего к себе на плечи. Очутившись наверху, он выхватил рупор.
— Слушайте все! Меня зовут Гарри Джонсон. К стыду своему, я должен признаться, что этот Джонсон на трибуне — мой двоюродный брат. Я должен предупредить вас — не верьте ему. Он никогда не работал у Чилла и вообще, он не инженер. Его выгнали из колледжа за кражу пальто. А потом он удрал в Россию и прожил там десять лет. Посмей сказать, что я лгу, Аллэн! Посмей сказать, что ты не знаешь меня.
Наступила тишина, и тогда человек на трибуне негромко сказал:
— Отчего же, я узнал тебя, Гарри. Я вижу, ты все еще работаешь у О'Хара. Имя О'Хара было слишком хорошо известно рабочим Чилла.
— Ах, вот как, — заговорили в толпе, — это молодцы О'Хара Это те, что стреляли в нас во время забастовки. Гоните их в шею. Пусть бегут опрометью!
— Полицию! — писккул Гарри, проваливаясь в толпу. Во всех концах луга вспыхнули короткие схватки. Помятые хулиганы бежали под защиту полисменов.