Инфер 5
Шрифт:
Вернувшись ненадолго в рубку, я прихватил с небольшого откидного столика сверток. Усевшись на палубе так, чтобы быть прикрытым рубкой со стороны берега – не хочу больше ранить сердце видом ведущего по ранке на щеке гоффурира Замрода – развернул сверток и обнаружил в нем свернутую лепешку, набитую жареным рыбьим мясом. Рядом приткнулись два опасно-крохотных зелено-черных перца. Вот это я понимаю – прощальный подарок Кепоса… Кусанув перец, через мгновение я зашипел от разлившейся по рту обжигающей боли и поспешно впился зубами в лепешку с рыбой. Израненные губы рвало изнутри огненным валом, но я блаженно улыбался, пережевывая рыбную питу.
Чем ближе становилась постройка, тем отчетливей я понимал, что в основе здания находится древний маяк. Причем маяк мощный, скорее похожий на военную постройку, а не гражданскую – железобетонное литье, никаких украшений, узкие окна бойницы. Впрочем, бушующий штормовой океан вполне можно считать одним из самых грозных противников – снесет и не заметит. Растущие над маяком две доминирующие башни были построены позднее. Светильник маяка оказался зажат между двумя постройками, что были соединены частыми веревочными мостиками и туго натянутыми тросами. На моих глазах по тросу скользнула пара фигур, скрывшихся внутри одной из башен. Там же – вокруг двух зубов Вилки – имелись опоясывающие широкие помосты из бревен, досок, арматуры и просто палок. Разноцветные тенты скрашивали это убожество и даровали тень. Еще один палаточный городок, но подвешенный над шумящим океаном.
Вокруг маяка имелось высокое решетчатое ограждение – частые острые пики поднимались над волнами на три метра. Баржа чуть довернула, ускорилась и пошла на таран одного из участков стены. Дожевывая рыбную питу, я с интересом наблюдал, игнорируя пялящихся на меня сверху маячных аборигенов. До тарана дело не дошло – участок ограждения резко ушел вниз, и мы прошли в образовавшийся проход, скользнув днищем вплотную к торчащим в воде пикам. Я заметил несколько юрких тел, что попытались прорваться в огражденный периметр, но не успели и разочаровано опустились на дно. Среди них были не только тангтары, но и несколько странных здоровенных скатов и совсем уж загадочных рыб с двумя хвостами.
Благополучно войдя внутрь, баржа замедлилась и через несколько минут замерла у бетонного причала. С его противоположной стороны замерла такая же посудина. Над нами висели примитивные разгрузочные краны, а еще выше из основной части массивного маяка выходила канатка с замершими кабинами. Сегодня праздник… работать нельзя, можно только бухать и убивать.
Не дожидаясь встречающих, я спрыгнул с баржи и зашагал по причалу, в то время как закатное солнце продолжало напоследок обжигать мою кожу, пытаясь нанести как можно более глубокие ожоги. Вот так и поверишь, что старушка планета до сих не простила долбанных гоблинов за нанесенные увечья.
– Добро пожаловать, гордый Оди! С праздником тебя! – ослепительно улыбнулся мне выскочивший из приоткрытых широких металлических дверей горбатый пузатый карлик в длинном одеянии, похожем на великанскую майку, что достигала почти до земли.
Из дыры в майке чуть левее пупка торчал начищенный до блеска медный кран.
– Заткнись и веди.
– Ладно! – едва заметно поклонившись, карлик громыхнул подвешенными к поясу кружками и торопливо засеменил к дверям. – Я Тякиноко!
– Мне посрать.
– Ты зол и устал… кожа обожжена… вот… – остановившись, карлик снял с пояса одну кружку, стукнул ей о торчащий из пуза металлический носик, повернул кран, и в посудину полилась желтая струйка. – Вот! Прими от всей души, дружище Оди! Триста
Я так неспешно сдавил ему горло, что он успел понять свою ошибку и торопливо прохрипел:
– Не моча! Не моча! Я Тякиноко! Я сучий Тякиноко! Гриб! Чайный гриб! КХ-Р…
Пару секунд я думал, потом еще столько же смотрел на дрожащую кружку, поднятую рукой почти покойника. Наконец принюхался и разжал пальцы, отпуская горло горбатого карлика. Вытерев руку о его майку, я зашагал дальше, а хрипящий ушлепок с краном в пузе поспешил за мной.
– Ты зол… так зол… твоя кожа обожжена….
– Убью.
– Ты умел… убиваешь быстро… ты безжалостен и любишь проливать кровь… – приостановившись, карлик влил в себя вышедшее из крана, повесил кружку обратно на пояс и опять поспешил за мной, не ведя, а следуя и продолжая говорить: – Вот почему великий Зилрой сразу приметил тебя…
– Это что? – задумчиво спросил я, уставившись на пристенные живые украшения.
За металлическими дверями обнаружился вполне ожидаемый широкий недлинный коридор, что выходил в округлое и чуть утопленное в скалу помещение первого этажа. Вверх вела столь же ожидаемая винтовая лестница, по центру находилась забранная решеткой лифтовая кабина, куда я соваться не собирался. В полу у входа в зал имелись ведущие еще ниже закрытые сейчас стальные створки. Вверху замерли крюки погрузочных машин, а выше, на высоте третьего этажа, я увидел заставленную ящиками решетчатую платформу – похоже, это зона загрузки, где все собранное уходит в кабины канатки.
Меня же заинтересовали сидящие у стены пузатые ушлепки с настолько гигантскими раздутыми животами, что они покоились на отдельных подставках. Обнаженные гоблины, раскинув ноги, привалившись к мягкой обивке стены, все как один пялились на несколько мерцающих перед ними экранов, откуда неслись знакомые еще с ВестПик звуки приторных сериалов.
– Роберто! Как ты мог! Трахнул мою сестру? Трахни и меня! Давай, бессердечный ублюдок! Трахай!
Моргнув, я перевел взгляд на двух гоблинш в шортах и майках. Ловко переступая через ноги сидящих у стены, они кормили пузанов, придерживая у их ртов тарелки с жидкой бурой кашей. Запихнули ложку – и к следующему. А всего пузанов было семь, хотя у стены имелось место для восьмого, но оно пустовало. Третья девушка, воркуя что-то на ухо шестому пузану, что громко чмокал губами и влажно попердывал, обрабатывала рукой его дряблый член, явно пытаясь добиться оргазма. Четвертая гоблинша, отставив тарелку, прислушалась к происходящему внутри задрожавшего живота седьмого пузана, поспешно подставила под торчащий из пуза кран банку, и внутрь полилась прозрачная красноватая жидкость.
– Все условия для сладкой жизни и хорошего качества истинного алокаля! – похвастался карлик и горестно поник. – Жаль я не могу жить также хорошо… Конкурс велик! Сейчас за место десятого священного хряка бьются семеро!
Я молчал, вглядываясь в отекшие лица живых сосудов, а гоблинша продолжала сливать из дрожащего урчащего живота жидкость, что становилась все темнее, пока почти не почернела.
– Алокаль премиальный, – едва ли не шепотом произнес карлик Тякиноко. – Только на экспорт! Почти настоящий вкус легендарной коки с ромом! Добавь льда – не отличишь! Бьет по голове мягко, как кувалда в подушке! И почти никакого привыкания… Скажи, Оди… хочешь отведать почти настоящий куба либре?