Инфер 9
Шрифт:
– Как Хрень и Срань, – буркнул я. – Твою мать, Окси… чем тебя траванули, если не может справиться даже продвинутая медицина? В твоем теле все еще бродят токсины?
– Благодаря тебе и твоим урокам, я стала бессмертной. И потратила еще вечность на создание дополнительных гарантий моего выживания при любом раскладе. Поэтому тот, кому я отдала свое бессмертное сердце… вонзил в него шприц с уникальной смесью тяжелых радиационных элементов и питающимися ими микроорганизмами. Какое-то новое поколение, изобретенное им в его личной лаборатории. Он тоже был идеалист… и верил, что мой путь слишком устаревший…
– И что ты сделала с этим сучьим выродком?
– Запытала до смерти собственными трясущимися и облезающими на глазах руками, – ответил кусок полумертвой плоти в помутневшей воде. – Все то черное, что живет в душе каждого из нас, вылезло в те шесть дней из меня в полной мере. На седьмой день он умер в диких муках…
Тело внутри затопленного бокса содрогнулось. Из всех натуральных отверстий и проеденных в плоти щелей ударили струи мутной жидкости. Сработавшие насосы принялись оперативно менять состав аквариума, и вскоре жидкость опять стала прозрачной. Все это время я молча разглядывал жалкие остатки, что некогда были красивой женщиной.
Ноги сгнили до середины бедер. Рук нет вообще. Глубокие каверны в плоти, кое-где видны почернелые кости. Лысая деформированная голова утыкана металлическими стержнями, к скрытому пластиковыми накладками лицу плотно прилегает дыхательная маска. Глаз нет… как и вообще всего над маской – там лишь истерзанная неостановимым гниением бесформенная вспученная плоть.
– Последние сто двадцать три года ты плаваешь в этой луже?
– Нет… я нахожусь здесь чуть больше пятидесяти лет. До этого меня удавалось стабилизировать разработанными ежедневными процедурами. Все это время наши ведущие ученые бились над попытками очистить мое тело от разрушающих его веществ.
– Но?
– Но оказалось, что это невозможно. Я медленно умираю, Од… Оди… То, что ты сейчас видишь – всего лишь затянувшаяся на сто двадцать лет агония. Меня уже не излечить. Это невозможно.
– Возможно, – ответил я и огляделся. – Так… мне бы пожрать. Есть че?
– Пожрать? Я ведь отправляла тебе тот самый особый приветственный набор… Ты как всегда ненасытен? Сейчас я оповещу Гильду…
– Старуха сейчас чуток занята, – ответил я, оглядывая стены и потолок, скрывающие за собой сложную техническую начинку.
Я видел сенсоры и камеры наблюдения, деактивированные системы активной защиты, готовые опуститься многослойные щиты и еще много чего другого. Эта комната представляет собой защищенный бункер. И я уверен, что при желании Окси откачает отсюда воздух за считанные секунды.
– Чем она занята? – удивленно спросила Окси. – Она мой личный ассистент уже долгие годы и никогда не имела нареканий с моей стороны. Уверена, что она… о Господи! Оди! Ты вырвал Гильде глаз?!
– Ага, – буднично ответил я.
– ЗАЧЕМ?!
– Чтобы привести старую суку в чувство.
– Ты кретин?! Она верна мне до мозга костей!
– Ага, – кивнул я. – Это так. Будь иначе – она бы сдохла в том лифте.
– Тогда зачем?! Зачем было так поступать?! Она находится в тяжелом шоке! А к зданию уже подошел отряд тяжелых штурмовиков.
– Подошел?
– Да.
– Прямо близко?
–
– Так скажи им по двести раз отжаться и бодро идти на хер, – велел я. – И хватит разыгрывать истерику, Окси. Ты живешь уже слишком долго, чтобы истерить из-за одного растекшегося по портрету старого глазного яблока… Сука Гильда получила небольшой и ценный урок.
– Она… она прямо сейчас благодарит тебя и извиняется передо мной, – удивленно произнесла Окси. – Ей проводят экстренную глазную хирургию, а она продолжает благодарить и извиняться… Так! Значит, была причина? Я ошиблась в Гильде?
– Нет. Такие, как она, всегда сохраняют верность до последнего. Не строят заговоров, не прыгают через твою голову.
– Тогда в чем причина?
– Я сам сначала не понял, – признался я. – Шаблон не сходился. Сначала я считал ее сучьей карьеристкой. Затем увидел ее, сказал ей пару слов, услышал ответ и понял, что она не такая по натуре, хотя уже и начала заниматься подловатой хренью… Я преподал ей урок, но все еще оставался в непонимании. Но затем вошел сюда и увидел тебя… кусок едва живого мяса… плавающий в физиологическом растворе… И все сошлось.
– Что сошлось?
– Такие, как Гильда, всегда находят себе кумира и служат ему до последнего вздоха, – медленно произнес я, глядя вверх на направленный на меня визор одной из камер. – И Гильда нашла тебя. Уверен, что она родилась здесь, выросла в одной из школ, где тебя славили днями и ночами, где в ее мозг внедряли мысли о исключительности спасительницы Окси…
– Да… все так и было. Она была лучшей ученицей, закончила школу и университет с золотыми ветвями. Ее дипломная работа была посвящена моей личности. И ее работа была умной и честной. Я приняла ее стажером в мой личный штат, и она начала быстро подниматься по ступенькам, пока не достигла текущей позиции. Я знаю Гильду с рождения… а ты, говнюк, вырвал ей глаз…
– Все так, – кивнул я. – Вот тебе и ответ. Гильда служит своему кумиру. Скажи, а на своих портретах и в скульптурах ты выглядишь вот так, как здесь и сейчас? Плавающей в миске больной и отвратной булькающей тварью?
– Конечно, нет! Я скрываю свое состояние. Все знают, что я больна и причину моего состояния, но никто не видел меня уже десятилетия – не считая Гильды и доверенных медиков.
– У Гильды есть семья?
– Нет. Только недолгие отношения. Секс для здоровья.
– Я про детей.
– Нет.
– Вот и ответ, – проворчал я. – Это же должно пониматься на инстинктах. Гильда служит своему кумиру. Вот только теперь ее кумир – это не красивая баба с сияющим взором и сиськами торчком, а еще не смытый кусок разумного говна в унитазе… Она видит тебя каждый день. Сострадает тебе. Заботится о тебе. Наверняка взвалила на себя часть твоих функций – вроде публичных выступлений и прочего. У нее нет настоящей глубокой личной жизни. И вот результат – она перевела на тебя всю свою нерастраченную материнскую любовь. И как только это случилось, ты из прославленного и неоспоримого лидера превратилась в ее неразумное беспомощное дитятко. А какое дитятко не совершает ошибок? И задача матери – исправлять эти ошибки. Ведь мать сильнее и умнее своего ребенка – хотя бы до тех пор, пока дитятко не встанет на ноги, не свалит из дома и не заведет собственную семью.