Инферно. Последние дни

Вестерфельд Скотт

Но мы продолжали спорить, конечно.

Когда Астор Михаэле вернулся в ожидании ответа, Перл вытащила свой телефон.

— Еще только сорок минут прошло! Вы сказали, час.

Он фыркнул.

— У меня дел полно. Так как мы будем называть вашу группу?

Все замерли. Мы перелопатили примерно десять тысяч идей, но не было ни одной, с которой согласились бы все. Внезапно я даже не смог вспомнить ни одной из них.

— Давайте! — Астор Михаэле щелкнул пальцами. — Время победить или умереть. Мы в бизнесе или нет?

Естественно, все посмотрели на Перл.

— Ммм… — Последовала длинная пауза. — «Паника»?

Астор Михаэле задумался на мгновение и громко расхохотался.

— Вы

удивились бы, узнав, скольким до вас это приходило в голову.

— Что «это»?

— «Паника». Когда я предъявляю группам ультиматум названия, они всегда заканчивают тем, что называют себя как-то вроде «Паники», «Тусовки» или даже «Откуда, к черту, нам знать?»

Он снова расхохотался, блеснув в полутьме зубами.

— Значит… вам не нравится? — спросила Перл.

— Дерьмо. Звучит словно группа фанатичных поклонников восьмидесятых.

Все словно языки проглотили, ну, я и спросил:

— Значит, мы провалились?

Он фыркнул.

— Не глупи. Я просто пытался мотивировать вас, а заодно немножко позабавиться. Успокойтесь, ребята.

Минерва захихикала, но остальные были готовы убить его.

Астор Михаэле сел за свой письменный стол и наконец продемонстрировал в улыбке все свои зубы, ряд белых бритв, сверкнувших в полутьме.

— «Особые гости», вот вы кто!

19

«The Impressions» [53]

АЛАНА РЕЙ

Услышав наши имена, портье не стал сверяться со списком или использовать свой головной телефон, а просто махнул рукой, чтобы мы проходили. Даже не посмотрел нам в глаза.

Перл и я прошли прямо мимо вереницы людей, ждущих, чтобы у них проверили документы, обхлопали их самих и провели через металлодетектор, после чего они должны были заплатить сорок долларов (тысяча долларов за каждые двадцать пять человек) и только потом могли войти внутрь. Все произошло в точности, как обещал Астор Михаэле. Мы были в обычной одежде, ничего не платили, а Перл к тому же несовершеннолетняя, но мы получили возможность увидеть «Армию Морганы».

53

«Впечатления».

— Наши имена, — сказала я. — Они сработали.

— А почему должно быть иначе? — усмехнулась Перл, когда мы шли длинным, полуосвещенным коридором к огням и шуму танцевального зала. — Мы же таланты «Красных крыс».

— Почти таланты «Красных крыс», — сказала я.

Это «почти» заставляло меня подергиваться.

Адвокат Перл все еще спорила о деталях нашего контракта. Она говорит, что на протяжении ближайших лет мы будем благодарны за ее усердие — когда станем знамениты. Я понимаю, что в правовых документах детали очень важны, однако прямо сейчас эта задержка заставляла мир вокруг дрожать, типа как если бы я вышла из дома без бутылочки с таблетками в кармане.

— Ерунда, — отозвалась Перл. — Сейчас наша группа практически реальна, Алана Рей, а реальные музыканты не платят за то, чтобы посмотреть, как играют другие.

— Мы и раньше были реальны, — ответила я. Мы как раз пересекали танцевальный зал, и музыка, с помощью которой ди-джей разогревал публику, вызвала у меня желание барабанить пальцами. — Но ты права. Сейчас все ощущается иначе.

Моя подрагивающая рука была усеяна пятнышками пульсирующего света танцевального зала. Обычно то вспыхивающие, то гаснущие огни вызывают у меня ощущение, будто я отделяюсь от собственного тела, но сегодня вечером все казалось очень

прочным, очень реальным. Связано ли это с тем, что наш контракт был (почти) заключен? Учителя в нашей школе всегда повторяли, что деньги, признание, успех — все то, что дано лишь нормальным людям, но не нам, — не так уж и важны и что их отсутствие не должно заставлять нас чувствовать себя менее реальными. Однако на самом деле это не так. Появление у меня собственного жилья заставило меня чувствовать себя более реальной, и тот факт, что я зарабатываю деньги, тоже. Этим вечером, получив свои первые в жизни визитные карточки, я вынимала их из коробки одну за другой, снова и снова читая свое имя, хотя на всех оно было одно и то же…

И теперь мое имя позволило мне пройти мимо длинной очереди людей в более дорогих одеждах и с лучшей стрижкой, людей, никогда не посещавших спецшкол. Людей с настоящими фамилиями.

Что поделаешь, если я чувствовала, что это важно?

Перл сияла в свете огней танцевального зала, как будто тоже чувствовала себя более реальной. Она не имела права находиться здесь, и я ожидала, что портье поймет, что ей всего семнадцать, хотя Астор Михаэле и говорил, что это не проблема.

Эта мысль на мгновение заставила меня занервничать. В школе нас учили быть законопослушными. Ваша жизнь будет непроста и без судимостей, предупреждали нас. Конечно, утверждение, что люди вроде нас не могут позволить себе нарушать законы, предполагает, что другие могут. Может, сейчас мы с Перл были ближе к тем, другим людям.

Мои пальцы начали зудеть и пульсировать, но не из-за вспыхивающих огней: я хотела как можно скорее подписать контракт. Хотела ухватить эту реальность, зафиксировать ее на бумаге.

Пока мы ждали начала выступления первой группы, я оглядывалась по сторонам в поисках Астора Михаэлса. Меня от него иногда пробирала дрожь, хотя он, казалось, симпатизировал мне и всегда интересовался моим мнением насчет музыки. Еще он расспрашивал о моих видениях, и, похоже, они не расстраивали его так, как Минерву. Конечно, я вообще никогда не видела Астора Михаэлса расстроенным. Он не обращал внимания на то, что его улыбка заставляет людей нервничать, и лишь смеялся, когда я говорила, что он движется точно насекомое.

Выяснилось, что мне легче разговаривать с ним, чем с большинством людей, просто не нужно смотреть на него.

— Жаль, что Мос не смог пойти, — сказала Перл. — Что, он сказал, у него сегодня вечером?

— Он ничего не говорил, — ответила я, хотя догадывалась, в чем дело.

Мос теперь стал другим. В прошлом месяце он начал перенимать у нас разные черточки — у Астора Михаэлса улыбку, у меня подергивания, у Минервы темные очки — как будто хотел начать жизнь заново.

Они с Минервой перешептывались, когда Перл не видела, и во время нашей игры посылали сигналы друг другу. Когда мои видения бывали особенно отчетливы, я видела их связь: светящиеся волокна, тянущиеся от песни Минервы к трепещущим мелодиям Моса и притягивающие обоих к бурлящим, вздымающимся и опадающим фигурам под полом.

Я старалась не смотреть. Мос все еще платит мне и говорит, что будет платить до тех пор, пока мы не станем получать от «Красных крыс» реальные деньги. Он никогда не нарушал данного мне обещания, поэтому я не сказала Перл о своих догадках.

И мне не хотелось, чтобы она грустила сегодня вечером, потому что это было очень мило с ее стороны — пригласить меня посмотреть ее любимую группу.

Вначале играли те, кого совсем недавно записал Астор Михаэле, — типа как мы, только без нашего «почти». Они уже имели название. На их усилителях было по трафарету написано «Токсоплазма».