Инферно
Шрифт:
Сински устремила взгляд на Брюдера, и ей было ясно, что опытный сотрудник службы ПНР рисует мысленно ту же картину, что и она: темное сырое подземелье со стоячей водой, где зреет патоген. В довершение кошмара – туристы, весь день гуляющие по мосткам над самой водой.
– Он сотворил биоаэрозоль, – заявил Брюдер.
Сински подавленно кивнула.
– Что это значит? – спросил Лэнгдон.
– Это значит, – ответил Брюдер, – что инфекция может распространяться по воздуху.
Лэнгдон молчал, и Сински видела, что до него доходит,
Мысль о патогене, передающемся через воздух, уже приходила ей в голову, но ложное представление, будто водохранилище снабжает город водой, позволяло ей надеяться, что Зобрист избрал биоформу, которая может существовать лишь в водной среде. Водные бактерии живучи и устойчивы к изменениям внешних условий, но распространяются они медленно.
Чего не скажешь о патогенах, чей способ распространения – воздушно-капельный.
Тут все происходит очень быстро.
– Если по воздуху, – сказал Брюдер, – то, вероятно, это вирус.
Вирус, мысленно согласилась с ним Сински. Самый быстро-распространяющийся патоген, какой только мог выбрать Зобрист.
Выпустить вирус, распространяющийся по воздуху, в водную среду – решение необычное, однако живых организмов, чья инкубация проходит в жидкости, но которые в зрелом состоянии существуют в воздушной среде, предостаточно: комары, споры плесени, бактерии, вызывающие болезнь легионеров, микотоксины, динофлагелляты и даже люди. Сински мрачно представляла себе, как вирус насыщает собой воду в подземном зале… и как потом мельчайшие инфицированные капельки поднимаются в сырой воздух.
А Мирсат тем временем озабоченно смотрел через забитую транспортом улицу. Проследив за его взглядом, Сински увидела приземистое красное с белым кирпичное здание с единственной дверью. Она была открыта, и за ней угадывалась лестница, ведущая вниз. Снаружи под зонтиками стояли в ожидании хорошо одетые люди, швейцар регулировал поток посетителей, спускающихся по лестнице.
Какой-то подземный дансинг?
Сински прочла то, что было написано на здании золочеными буквами, и ей сдавило грудь. Она увидела, что клуб называется «Цистерна», что зал сооружен в 523 году нашей эры, но, кроме того, она поняла, почему Мирсат так встревожен.
– В подземном дворце, – пробормотал Мирсат, – похоже… сегодня концерт.
Сински трудно было этому поверить.
– Концерт в водохранилище?!
– Там большое помещение, – ответил он. – Его часто используют как культурный центр.
Брюдер, решив, что разговоров с него довольно, устремился к зданию. За агентом, лавировавшим в потоке машин, которые ползли по улице Алемдар, бросились остальные.
Вход в водохранилище загораживали несколько посетителей, ждавших очереди войти: три женщины в паранджах, двое туристов, державшихся за руки, мужчина в смокинге. Они теснились в дверях, укрываясь от дождя.
Снизу до Сински доносились звуки классической европейской музыки. Берлиоз, судя по оркестровке, подумала она, но, кого бы ни играли, здесь,
У самого входа на нее повеяло теплым воздухом, который волнами поднимался из глубокого замкнутого подземелья, куда вела лестница. Этот воздух нес с собой не только звуки скрипок, но и специфические запахи сырости и густого скопления людей.
А еще он был насыщен дурными предчувствиями, которыми Сински все глубже проникалась с каждым вдохом.
Когда по лестнице, весело болтая, поднялась к выходу компания туристов, швейцар позволил нескольким ожидающим войти.
Брюдер тут же двинулся было к лестнице, но швейцар мягким движением руки остановил его.
– Одну минутку, сэр. Помещение наполнено. Подождите совсем немного, и кто-нибудь выйдет. Спасибо за понимание.
Брюдер готов был вломиться, невзирая ни на что, но Сински положила руку ему на плечо и заставила сделать шаг в сторону.
– Подождите, – велела она ему. – Ваши люди еще не подъехали, вы не можете начинать обыск в одиночку. – Она показала на табличку на стене около двери. – Водохранилище огромное.
Текст на информационной табличке описывал подземный зал величиной с собор: длина – почти два футбольных поля, площадь потолка – более девяти тысяч квадратных метров, его поддерживает целый лес из трехсот тридцати шести мраморных колонн.
– Посмотрите-ка сюда, – сказал Лэнгдон, стоявший в нескольких шагах. – Вы не поверите.
Сински повернулась к нему. Лэнгдон показал на афишу концерта, висевшую на стене.
Боже милостивый.
Директор ВОЗ не ошиблась, определив стиль исполняемой музыки как романтический, но вещь, которую играли сегодня, написал, оказалось, не Берлиоз, а другой композитор-романтик: Ференц Лист.
Этим вечером глубоко под землей Стамбульский государственный симфонический оркестр исполнял одно из самых знаменитых произведений Листа – «Данте-симфонию», вдохновленную дантовскими образами сошествия в ад и возвращения из ада.
– Симфония играется здесь каждый вечер в течение недели, – сказал Лэнгдон, рассматривая изящную афишу. – Бесплатные концерты за счет анонимного спонсора.
Кто этот анонимный спонсор, Сински не составило труда догадаться. Да, очередное проявление любви Бертрана Зобриста к драматическим эффектам, но еще, похоже, и безжалостный практический расчет. Неделя бесплатных концертов – это тысячи посетителей в дополнение к обычному их числу, все спускаются вниз, в тесное подземелье… где дышат зараженным воздухом, а потом они разносят инфекцию по городам и весям.
– Сэр, – сказал швейцар Брюдеру. – Могут войти два человека.
Брюдер повернулся к Сински:
– Сообщите местным властям. Что бы мы там внизу ни нашли, нам понадобится помощь. Когда явятся мои люди, пусть свяжутся со мной по рации. Я спущусь и постараюсь сообразить, где Зобрист мог оставить эту штуку.
– Без респиратора? – спросила Сински. – Мы не можем быть уверены, что мешок из солюблона до сих пор цел.
Брюдер нахмурился, подставив ладонь потоку теплого воздуха из двери.