Инферно
Шрифт:
– Помолись, Готье, - то были его слова Нику. – Ты скоро попадешь в хроники.
Холодность Алана в ту ночь пришпорила Ника, своим пальцем он взвел курок, и покрепче взялся за спусковой крючок.
Он почти сделал это, как в его голове один голос перебил голоса Алана и Кейси.
Голос Коди…
Каждый человек рожден с чувствами зависти и ненависти. Если дать им дорогу, они приведут его к насилию и преступлениям, а преданность и убеждения будут отброшены в сторону. И тогда он будет потерян навсегда. Навсегда проклят.
И неожиданно, его взгляд прояснился, он словно получил удар по телу. В трезвом сознании он увидел, какое кровавое месиво сотворил с Аланом. От ужаса ему стало плохо. Он едва узнавал лицо Алана. Кровь покрывала их обоих. Новая одежда, которой он так гордился, была уничтожена.
«Как я такое мог сотворить с человеком?»
Он был животным.
«Нет, ты хуже. Ты Малачай».
– Пппожалуйста, - молил Алан своими распухшими, кровоточащими губами. – Не убивай меня.
Отпустив его, Ник отшатнулся.
– Что ты делаешь, - потребовала ответа Кейси, приблизившись к нему. – Он собирался ограбить тебя и изнасиловать меня. Он животное! Убей, пока он не причинил вред кому-нибудь еще. Ты должен ради мира покончить с его жизнью, чтобы сделать его безопасным.
От ее непрерывного ворчания, его гнев снова вспыхнул… Все поблекло, пока он не сосредоточился только на том, чтобы заставить Алана страдать.
«Я стану Малачай…»
И он ничего не мог сделать, чтобы остановить это.
Глава 11
Калеб оторвался от шумерского текста, который читал, и по его коже побежали мурашки. В эфире возникло древнее волнение, которое он не ощущал веками.
От этого он разозлился, а его кровь застыла.
Каким-то образом Ник быстро перекачивал силы отца в свое тело.
Это не хорошо. Ник то к своим силам не привык, не говоря уж о силах сформировавшегося Малачай.
– Что ты наделал, парень? – он встал и собрался идти за Ником, как почувствовал глубокие колебания, от небезызвестного источника.
Адариан призывал его к себе.
Как у личного раба Адариана, у Калеба не было выбора, оставалось лишь сделать, как сказано. И нельзя было упустить яростное волнение в этом зове. Адариан паниковал.
Может, он наконец умирает…
Стрела раскаленной добела надежды вонзилась в него. Он молился о смерти Адариана так давно, что уже и не помнил, когда последний раз наслаждался воздухом свободы.
«Да умри уже наконец, бесполезный кусок дерьма».
Превратившись в ворона, Калеб вылетел в открытое окно наверху и направился к тюрьме в Анголе, где отец Ника скрывался среди самых опасных преступников страны. Именно там Адариан мог заряжать свои силы, ничего для этого не делая. Именно там никто из его врагов и не подумает его искать. В конце концов кто добровольно уйдет в тюрьму, после того как сбежал
Ответ очевиден – Малачай. Другие существа не думали так, как он. Малачай воспитывали с перевернутым мышлением и моральными принципами.
Добравшись до знаменитой тюрьмы, Калеб влетел в окно одиночной камеры Адариана. Но старшего Малачай там не было. Калеб наклонил голову. Слишком поздно для прогулок Адариана по двору…
С тех пор, как он попал в список ожидающих смертельную казнь за самые гнусные убийства в истории Луизианы, его должны были держать в камере двадцать три часа в день.
«Он наконец умер».
На мгновение Калеб возликовал.
Пока не осознал, что его все еще призывает хозяин.
Вот дерьмо. Он жив…
Разочарованный в своей удаче, Калеб последовал за зовом, пока не достиг Медицинского центра им. Р.Э. Барроу младшего, куда заключённые приходили за медицинской помощью. Поменяв форму на человеческую, он проник в здание и оставался невидимым в поисках хозяина.
Он знал, что найдет Адариана, когда попадет в самую защищенную комнату, что было смешно, ведь тот мог выбраться из здания так же легко, как Калеб.
Без промедлений он прошел через охраняемую дверь, в скудно обставленную комнату, где Адариан всеми четырьмя конечностями был привязан к больничной койке… Ну точно. Как будто это остановит Адариана, если он захочет кого-нибудь убить.
Но к слову Адариан выглядел ужасно. Старший Малачай был бледен и изможден. Слаб. Калеб никогда его таким не видел. На голове Адариана даже была повязка и темные синяки покрывали его обнаженную кожу. Но все же не это поразило Калеба больше всего, а цвет крови, просачивающейся через марлевую повязку.
Темно-красная. Это могло значить лишь одно…
– Ты умираешь?
Адариан скривил рот от глупого и очевидного вопроса Калеба.
– Убери радость из своего голоса, раб. Я еще не умер, и у меня все еще достаточно сил, чтобы покончить с твоим жалким существованием, - но его предсмертные хрипы свели эту угрозу на нет. Калеб приблизился, чтобы рассмотреть многочисленные раны, покрывающие тело Адариана.
– Что случилось?
Его дыхание прерывалась, он облизал свои сухие, разбитые губы.
– Бунт. Вначале это усилило меня. Потом... – он приподнял привязанную руку, чтобы показать кровоточащую кожу. – Что происходит, Малфас? Я не должен ослабнуть, когда люди дерутся друг с другом. Я должен стать силен, как никогда. Как такое возможно?
Калеб и представить не мог, отчего Адариан так терял силы. Раньше было проще. Старший сохранял все свои силы, пока молодой Малачай не набирался своих. Затем молодой вызывал отца и иссушал его. Как только старший становился достаточно слаб, молодой убивал его и по праву занимал место единственного Малачай.