Инферняня

Касмасова Лилия

— Он шифруется, ведь понятно! — сказала я. — А Джина может вскрыть его ящик?

— Почту олимпийцев вскрыть невозможно, — ответил он кратко.

— Ты же сказал, что это не он!

— Тогда тем более. К чему рыться в письмах непричастного к делу человека?

Ему бы в воспитательницы детского сада идти, а не в сыщики!

А „воспитательница“ продолжила гнуть свою линию:

— Во — вторых, с чего ты взяла, что речь идет о Петере? Может, они не могут поделить любимую собаку!

Ну что тут скажешь? Может, конечно.

— Не видела я фотографий Вивиан

с собаками, — только и оставалось пробурчать мне.

Томас не обратил не мое бурчание никакого внимания. Он отыскал письмо с темой „Милый божок“ и открыл его. Письмо было не очень длинным, но очень сердитым, Вивиан говорила о том, что если он еще раз позволит себе выкинуть такое, она его по стенке размажет, да еще и голову оторвет. И пусть попробует выжить после всего этого! (Похоже, название письма содержало сарказм).

— Вот! — сказала я. — Она намекает на его бессмертие, значит, это Гермес!

— Да? — сказал Томас. — И может, она намекает на то, что она не женщина, а робот — убийца? Вон она что с ним собирается сделать!..

Я угрюмо хмыкнула.

— Лучше бы она, вместо того, чтобы выразительно ругаться, — сказал Томас, — назвала б его хоть раз — Джоном там, или Дени.

— И он бы стал ее слушаться? — с сомнением сказала я.

— Нет. Ты бы успокоилась, — веско сказал Томас.

— С чего ей называть его Джон, — настырно сказала я, — когда он — Гермес?

— Вряд ли мы в этих письмах вообще что-то найдем, — произнес Томас.

— А вдруг?

— Хочешь, читай их сама. Мне надоело видеть эту бредовую ругань, — он встал. — Ты не проголодалась? Сходим в кафе? Оно тут, на крыше.

Так вот почему они не бегают туда — сюда по коридору первого этажа. Они бегают по коридору последнего.

— Нет, — сказала я. — Я лучше посижу.

Я пролистала список писем до начала, и открыла первое письмо. Оно было написано почти полтора года назад — в июне. Так вот почему Джемисон назвала ящик „золушка тридцать шесть“! Тогда ей как раз было тридцать шесть лет!

Это нехорошо, конечно, читать чужие письма. Но как еще убедить Томаса, что Вивиан — жена Гермеса, и Петер сейчас у нее? А найти его для нас было самое главное.

Читать было удобно — не нужно было скакать к папке входящих и обратно, потому что почти все письма содержали цитаты из полученных.

Переписка была с одним и тем же адресатом — все тем же Вашингтоном 52 — будто только ради него Вивиан и завела этот ящик. В отличие от яростных и нецензурных последних писем, первые были вежливые, и переходили в нежные. Похоже, они нашли друг друга на каком-то сайте в Сети. Мужчина подписывался Генри П. (Актрису он называл „Ви“ или „моя милая продавщица“ — значит, о том, кто она есть, Вивиан умолчала.) Я искала подпись „Гермес О.“ или упоминания о сверхъестественной сущности Гермеса. Но ничего такого не было. Генри П. говорил о горах, о море, а больше всего о своих чувствах и о том, что не пора ли им встретиться. Вивиан, похоже, все отказывалась, и, судя по цитатам из ее писем, по совершенно нелепым причинам, вроде „Сегодня так холодно“ — это в Лос — Анджелесе-то, где даже снега не бывает! — или „Мне

бы хотелось надеть на встречу с вами самое красивое платье, но я как раз сегодня отдала его в химчистку“. Станет, по — вашему, звезда встречаться с простым незнакомцем из Интернета?

— Похоже, этот Генри из Лос — Анджелеса, а не из Вашингтона, — пробормотал вдруг объявившийся за моей спиной Томас. — Готов встретиться в любой день.

Он протянул мне кружку с чаем и хот — дог:

— Не знал, что именно ты любишь. Взял обычный с кетчупом.

— Спасибо, — сказала я, а желудок мой заурчал так громко, что пришлось прижаться животом к столу, чтобы Томас это не услышал. — А вдруг он просто может взять и прилететь сюда в любой день? — осеняет меня. — И никакой он не Генри…

— …а Гермес, — подхватывает Томас.

Похоже, он не такой уж и непробиваемый!

Чай оказался горячим, а хот — дог оказался вкуснейшим (в корпорации, похоже, все без исключения неплохо устроено. Интересно, а для инопланетян и вампиров у них особые меню?)

— Они познакомились в Интернете! — сообщаю я.

— Ребенка они тоже в Интернете сделали? — замечает Томас. — Ведь никаких сведений о том, что они встречались, как ты помнишь, нет.

Еще бы мне не помнить, когда он твердит мне об этом в сотый раз.

— Гермес летает по всему миру, почему бы ему не прилетать в Калифорнию.

— Но все его поездки фиксируются в ведомости на Олимпе. Бобу удалось раздобыть ее в скинутых в небесную канцелярию отчетах.

— Он мог приезжать к ней после работы! — кричу я.

Томас пожимает плечами.

— Смотри-ка! — удивленным тоном говорит он и тыкает в экран пальцем.

Я вижу строчку: „…я прилечу тотчас, на своих крылатых сандалиях“.

— Это он! — завопила я.

Парень за соседним столом уронил пластиковый стакан с колой себе на колени и принялся тихо ругаться — на свои руки, видимо.

— Не обязательно. Может, этот мужчина из тех, кто любит цветистые фразы. Но выглядит очень уж…

— Вот именно, — с торжеством сказала я.

— Но ты посмотри на ответ Джемисон!

„Спасибо, чувствую себя отлично, сын тоже…“

— Сын!!! — в один голос вскричали мы.

За соседним столом что-то брякнулось: парень уронил коробку с дисками и пополз их собирать. Он ругался, и похоже, вовсе не на руки, а на каких-то двух диких ослов, которые кричат, как в джунглях. А разве в джунглях живут ослы? Но я ему ничего не сказала, и слушать дальше не стала (хотя было жутко интересно, при чем тут ослы), а слушала я Томаса. Он говорил:

— Письмо написано около двух месяцев назад…

— Он поздравляет ее… — с недоумением произнесла я. — Ты же не думаешь, что он поздравляет ее с рождением Петера? Будто они чужие люди… И это не его сын родился.

— Они могли разойтись к тому моменту, и к детям у бессмертных совсем другое отношение, чем у людей, — сказал Томас, вставая и хватая свой пиджак со спинки стула. — Поехали-ка к ней снова.

Мы без всякого предупреждения заехали к Вивиан Джемисон — в домофон у ворот Томас сказал, что забыл у нее на диване какую-то папку.