Инферняня

Касмасова Лилия

— Кхм, — раздался за дверью голос Томаса, когда я натягивала клетчатые широкие штаны. — Я не настаиваю на бальном наряде…

— Сейчас, пять секунд, — отозвалась я.

Пять секунд продлились еще минуту. Ну ладно, десять минут.

В общем, через полчаса мы спускались вниз по лестнице. И на мне было мое лучшее платье — розовое в белые мелкие цветы. Оно подчеркивало талию и подходило к моим любимым белым с бантиками туфлям.

Когда мы проходили мимо почтовых ящиков, я увидела, что из моего торчит белый уголок. Я достала из клатча

ключи, открыла ящик. Там были открытка и пухлый конверт. Открытка была рождественская. На обороте были зачеркнуты чьи-то поздравления с рождеством, а ниже накарябано крупно всего три слова: „Спасибо за фрукты“. И подпись: „Зевс“.

— Зевс? — я недоумевала.

— Я послал ему фрукты с нашей пальмы. От твоего имени, — сказал Томас.

Ну ладно. Пусть хрумкает, мне не жалко.

Затем я приступила к конверту. В нем было одно фото и стопка сложенных вчетверо листков. На фото был беленый домик на берегу океана, с пальмами и цветущими кустами. С обратной стороны было написано: „Спасибо, Алисия. Он твой. С любовью, Селия“.

Селия? С любовью?

Я развернула бумаги. Какие-то документы, и что это написано наверху?

— Хм, — сказал Томас. — Дарственная.

Он взял из моих рук бумаги, пролистал.

— Поздравляю, — сказал с улыбкой.

— Что? — всполошилась я.

Знаете, юридические бумаги и документы редко сулят что-то хорошее.

— Селия подарила тебе дом.

Я перевернула фото с удивлением:

— Вот этот? Дом у океана? — кажется, мой голос дал петуха от радости.

Томас вчитывался в документ:

— Да. Дом во Флориде. Это часть владений Селии…

Я заглянула в напечатанный мелким шрифтом текст:

— „Так называемый амбар для инвентаря“… Ну и что…

— Конечно, — сказал Томас. — У него и окна как у жилья. Думаю, раньше это был дом садовника или что-то в этом роде.

— Но — за что? Почему она ни с того ни с сего дарит мне его?

— Почему ни с того ни с сего, — сказал Томас. — Я же тебе объяснил, что послал фрукты Зевсу.

Я одна тут тупая или другие бы тоже ничего не поняли?

— И Зевс теперь знает, куда делась амброзия. А значит, перестал гоняться за семьей Барментано.

— А — а! — сказала я. — Значит, это все по правде? — я кивнула на бумаги.

— Да, ты законная владелица. И к дому прилагается полгектара земли…

— Шикарно! — вскричала я. — Я владелица дома с парком!

— Ну, не с парком…

— Все равно! — сказала я. — Я никогда еще не была землевладелицей!

Ресторан находился в маленьком двухэтажном здании, прибившемся к многоэтажке, как ракушка к утесу. Внутри было мило, уютно и совсем по — домашнему: клетчатые скатерти, вязаные ажурные занавески, крашеные белой краской старые деревянные стулья. Посетителей было много, но нам удалось найти свободный столик — правда, не у окна, а в глубине — но там тоже было неплохо.

Буквально через минуту к нам подошла полная темноволосая девушка и с оживленной улыбкой сказала:

— Томас!

Привет! — и подала нам обоим меню.

— Спасибо, — сказал Томас.

Она ушла, а я сказала, открывая меню:

— Ты здесь, наверное, постоянно бываешь?

— Да. Почему бы не навестить свою первую любовь…

— Что? — вскинула я глаза.

— С этой девушкой я встречался в старших классах. Это кафе ее семьи.

— Да? — произнесла я. — Все понятно.

— Что понятно?

— Ничего, — буркнула я.

— Да?

— Если ты все время сюда захаживаешь, значит, она до сих пор тебе… ну… нравится.

— Нет. Значит, мне нравится, как у них готовят, — сказал Томас.

Похоже, он не врет. Поверить, что ли?

Все же хорошо, что это не библиотекарша — та при каждой встрече лезет с ним целоваться!

А Томас рассматривал меню.

— У них очень вкусная паста. Из домашнего теста… — сказал он.

Я тоже рассматривала меню. Но думала о другом — уже и не о библиотекарше, и не о Томасе. А о своем доме у океана. И о том, что теперь мне будет куда высадить мою чудо — пальмочку! Буду с утра просыпаться, протягивать руку в окошко, и срывать манго или апельсин на завтрак!

— Да, все забываю спросить, — прервал мои мечты Томас. — Когда мы грузили пальму в фургон, я заметил, что вся земля в горшке перерыта. Ты не знаешь, кто мог это сделать? — он понизил голос: — Похоже, хотел взять отросток.

— Откуда мне знать? — как можно небрежней сказала я. — Наверное, соседский терьер. Не мог до улицы дотерпеть.

— Да? — улыбнулся Томас.

На что это он намекает, а? Я приняла невозмутимый вид и уткнулась в меню.

Но тут зазвонил мой сотовый. Я поспешно его выхватила из клатча и так неуклюже нажала кнопку ответа, что он шлепнулся в корзинку с хлебом и уже оттуда заверещал:

— Алисия! Я с детьми торчу у твоей двери и на нас пялятся соседи! Где тебя носит, черт возьми!!!

Это был голос Грыыхоруу. Который, похоже, изучил на своих актерских курсах, как выражать эмоции с помощью слов. Я представила, как они там стоят в подъезде, на детях антикислородные шлемы, Грыыхоруу, по обыкновению, в супер — мини — юбке. Хорошо, если не в облике старушки лет восьмидесяти. Отчего же соседям на них не пялится?

— Да, — сказала я, подобрав телефон. — Я буду сию секунду, — положила телефон обратно в клатч и посмотрела на Томаса.

— Ничего, — сказал он. — Пообедаем в другой раз.

А в голосе — ноль эмоций. Хоть бы огорчился, что ли.

Я кивнула и пошла к выходу. Выхожу, а кто-то меня догоняет и говорит:

— Подожди.

Я обернулась. Мне улыбается Томас и протягивает коробку:

— Это тебе. Пицца. Чтобы продержаться до нашего с тобой завтрашнего обеда.

А разве я соглашалась на завтрашний обед?

— Не любишь пиццу? — спрашивает Томас неуверенно.

— Люблю, — отвечаю я.

— И я люблю, — говорит он. А потом наклоняется ко мне и целует.