Инфицированные
Шрифт:
Чувствительность была ограниченной, треугольники только-только начали мыслить, осознавать самих себя. Они стали понимать слова, а с врастанием в мозг узнавали еще больше и быстрее.
Треугольники пытались остановить хозяина, но их сигналы были слабыми. Им просто не хватало информации для надлежащей взаимосвязи. Однако все менялось; вскоре они станут достаточно сильными, чтобы начать слушать.
36
Просыпайся! Мы хотим есть!
ПРОСЫПАЙСЯ
МЫ ХОТИМ ЕСТЬ
Пробуждение
От электрического освещения на кухне рябило в глазах. Сильно болела нога. В животе урчало. Первой мыслью было, что он ничего не ел в течение трех дней. Из гостиной свет не проникал, поэтому, скорее всего, уже наступил вечер или ночь.
Перри взглянул на израненную ногу. Кровотечение прекратилось. Футболка стала похожа на тряпку болезненно-бурого цвета.
Засохшие черно-бурые пятна крови резко выделялись на ярко-белом линолеуме. Как будто четырехлетний мальчуган вдоволь наигрался в песочнице во время дождя и вернулся домой, не вытерев ноги.
По мере того как свежая рана предпринимала отчаянные попытки к заживлению, ногу пронизывала тупая, пульсирующая боль. Никаких признаков жизни у представителей Большой Шестерки не наблюдалось; в этих местах не ощущалось ни зуда, ни боли. Отсутствие ощущений не доставило Перри особой радости; трудно было понять, почему подонки вдруг затаились и ничем себя не выдают.
– Большая Шестерка? – Его губы искривились в болезненной усмешке. – Не совсем так. Надо вам придумать другое прозвище. Вы больше не Большая Шестерка, а Стартовая Пятерка.
Перри захотелось отыскать вилку, ту самую, которую он использовал, чтобы вытащить одно из маленьких чудовищ из собственного тела. Ему хотелось увидеть, как выглядит синее существо, лишенное связи с его искромсанной ногой, словно детеныш кенгуру, насильно извлеченный из сумки матери-самки.
Нога не только изнывала и дергалась от боли: возникло еще какое-то необычное чувство, которое Перри никак не мог понять. Что мог натворить чертов Треугольник в последние мгновения?
Перри перевернулся на живот и попытался подняться, не перекладывая вес на больную ногу. Ему это удалось, и, выпрямившись, Перри с трудом облокотился о стойку. Потом осмотрел глазами пол в поисках злополучной вилки. Та отлетела к холодильнику. Он осторожно прыгнул на здоровой ноге, удержал равновесие, потом медленно опустился, чтобы подобрать вилку.
– Надеюсь, тебе больно, мерзавец, – тихо проговорил Перри, с опаской осматривая неприятный трофей.
Треугольник выглядел как слоистая черная морская водоросль, обволакивающая вилку в смертельных объятиях. Перри едва мог различить треугольную форму, поскольку теперь это был просто кусок дерьма без каких-либо форм или функций.
Но его сосредоточенное внимание привлекло не туловище. Перри раскрыл рот от
Хвост твари был таким же сухим, легким и жестким, как и туловище, а вот кончик представлял собой нечто совсем необычное. На нем виднелись крючковатые костяные выступы, похожие на маленькие когти или зубы. Перри осторожно дотронулся до одного из выступов: тот оказался острым, как нож. Тот самый нож, которым он искромсал собственную ногу. Некоторые когти загибались вовнутрь; на них не было разломов или трещин. Наверное, они помогали удерживать хвост на большеберцовой кости. Однако пять когтей были выгнуты наружу или как-то вверх, в направлении высохшей головы Треугольника.
– Как такими когтями за что-нибудь цепляться? – прошептал Перри. – Что за чертовщина?
Губы скривились в отвращении, когда он, наконец, понял назначение когтей. Выгнутые наружу когти не способны удерживать хвост на месте – они могли лишь резать и рубить, если тварь каким-то образом пытались вытащить из тела человека. Вот почему его нога совершенно истекла кровью – потому что наружу из голени, через собственные живые ткани, он тащил острые, как бритва, когти длиной в четверть дюйма.
Они представляли собой защитный механизм, который должен был причинять Перри боль, если он попытается удалить Треугольник из тела. Теперь Перри знал, что прячется в его теле. Когти служили предупреждением о том, что случится, попытайся он избавиться от других тварей. С ногой еще повезло – если бы один из таких хитроумных когтей резанул артерию, то наверняка погубил бы его.
НЕ ПЫТАЙСЯ ПОВТОРИТЬ
Перри раздумывал, надо ли попробовать еще раз и избавиться от остальных тварей. Однако грубая сила, очевидно, не способ… чтобы…
Перри несколько раз моргнул. Воспаленный мозг отказывался постичь то, что только что произошло.
Он отчетливо расслышал какой-то голос. Неужели он сходит с ума? Мозг заполнили неясные воспоминания о грубой операции, произведенной над собственной ногой, и о голосе, который эхом отдавался в его хмельной голове. Помимо перспективы скорой смерти у него еще и раздвоение личности.
– Я псих. Вот оно что! Я чокнутый. Это единственный ответ на все вопросы.
НЕТ ТЫ НЕ СУМАСШЕДШИЙ
МЫ ТАК НЕ ДУМАЕМ
К горлу подступил комок, в животе снова заурчало.
Итак, голос явно сказал ему: «Мы так не думаем».
Мы.
То есть не что-то одно, а…
Например, Стартовая Пятерка.
Перри на время лишился возможности думать.
– Я сумасшедший, – растерянно шептал Перри.
СУМАСШЕДШИЙ
Голос повторился эхом, и Перри различил его ясно и отчетливо, хотя уши ничего не расслышали. Голос звучал в голове – без вокальных и тоновых оттенков.