Информация
Шрифт:
Да, закрепление в Москве происходило постепенно, но нельзя сказать, что очень трудно. Спасибо, конечно, Руслану. Он помогал мне обвыкнуться, первые две недели я и жил у него; в работу втягивался без спешки (впрочем, меня не особенно торопили, очень постепенно вводили в курс дел, и позже мне стало ясно почему). Потом я снял однушку в Железнодорожном (Москву тогда еще не мог себе позволить, а точнее – глупо экономил на всем). После первой зарплаты съездил домой; были тяжелые разговоры с подругами… О существовании друг друга они, естественно, не знали, и каждой я обещал, что, как только у меня все наладится, заберу ее к себе. Терять любую из них было тяжело, но в то же время подсознательно я, кажется, уже тогда считал, что теперь это бывшие мои девушки, что у меня начинается новый этап, на котором появятся
Из Железнодорожного перебрался в Южное Чертаново, а затем постепенно все ближе к центру – Коньково, Новые Черемушки, Хорошевка, и в конце концов стал, пока осторожно, подумывать о покупке двушки в приемлемом (то есть не совсем уж у МКАДа) районе.
Я знакомился с девушками, но отношения с ними заканчивались очень быстро (о чем я, в общем-то, не сожалел, – тех, к кому почувствовал бы нечто вроде любви, среди них не попадалось).
Вскоре после меня в Москву переехала Лиана, невеста моего одноклассника Максима, а затем и сам Максим (он по знакомству устроился редактором новостных выпусков на «РТР»); появились приятели, деловые партнеры, с которыми иногда пропускали по несколько рюмочек… В общем, знакомых в столице было немало. Но со своей бедой я мог побежать только к Руслану, несмотря на то, что мы в последнее время довольно часто конфликтовали по работе.
Руслан был старше меня на три года, и тот давний переход от сгнившего социализма к некой иной форме жизни ударил его больнее, чем меня и моих сверстников. Мы учились в одной школе, и я помню Руслана учтиво-деятельным, в отутюженном, синем, под вид школьной формы, но отличающемся от нее качеством материи, самим покроем костюме; Руслан носил на лацкане комсомольский значок, который выглядел крупнее, чем у других.
Руслан откровенно делал карьеру (в искреннюю ретивость комсомольцев девяностого года как-то и тогда не очень верилось), стремился наверх. В десятом (тогда выпускном) классе он стал членом горкома комсомола, а как только поступил в университет, подал документы в партию. Но тут грянул путч, партия вместе с комсомолом провалились в задницу; старшие товарищи, вовремя (в период кооперативного движения) получившие доступ к бизнесу по комсомольской линии, Руслану не помогли, и он в те месяцы выглядел очень подавленным. Ходил на лекции, сдавал зачеты, иногда, кажется, по привычке, пытался поактивничать, но кто-нибудь из юных демократов что-нибудь вякал в его адрес, и Руслан сразу сникал.
Впрочем, не ждать долго и тупо возвращения прежнего мироустройства у Руслана ума хватило. К октябрю девяносто третьего он уже был далек от политики, все силы вкладывал в учебу, писал в областные и городские газеты статьи об экологии (модная тогда тема), постепенно набирая очки в журналистском сообществе, а в свободное время – осторожно, правда, – пытался открыть бизнес вместе со мной, своим братом Максимом, Женей, другими полуподростками.
Но он первым из нас понял, что для бизнеса время прошло, и всерьез занялся журналистикой, стал работать на местном ТВ, а в девяносто шестом был приглашен в Москву, куда спустя три года перетянул и меня, тогдашнего микроскопического коммерка, не имевшего опыта ни в журналистике, ни в медиабаинге.
Наверняка он с большим удовольствием выбрал бы вместо меня своего брата Максима, но тот к тому времени в очередной раз бросил универ и бездельничал, да и вообще был шалопаем, лентяем и нищеглотом с замашками мажора. Такой человек был бы попросту опасен, допусти его до серьезных дел… Но Максим вскоре и так появился в столице и в два счета обскакал и Руслана, и меня. Еще бы – редактор на «РТР» с зарплатой в две тысячи баксов, потом ведущий одной из программ с зарплатой три с половиной тысячи… Впрочем, мы с Русланом и не рвались куда-то к звездам, нам хватало и тех кормушек, что предоставляла судьба. Тем более что их становилось все больше.
Вообще дни в нашем агентстве протекали спокойно и тихо. Мы сидели в кабинетах по три-пять человек за компьютерами, выискивали в Сети информацию, тихо разговаривали по телефонам, принимали заказы и связывались с редакциями газет, телеканалов, радиостанций, чтобы заказы пристроить. Но бо€льшую часть времени
Вспышки активности происходили изредка, когда нужно было разработать и реализовать крупный проект; случались и скандальчики, в основном по поводу того, что кто-то из сотрудников пытался кинуть оказавшегося в доле сослуживца на бабло или, что было страшнее, если начальство узнавало о крупном леваке.
У меня стычки происходили в основном с Русланом – у нас была одна и та же клиентура, одни и те же каналы размещения информации (предоставленные мне некогда самим Русланом), – но мы быстро мирились: земляки все-таки. И работали дальше.
После года (первого моего года в Москве) бурно проводимых выходных и вечеров после работы мы стали редко встречаться, выпивать, накуриваться, покупать проституток, искать приключений. Жизнь вошла в узкую и довольно надежную колею; в две тысячи первом Руслан женился и вскоре купил квартиру, в две тысячи третьем женился я. Мы встречались утром на работе, вечером прощались и разъезжались, изредка собирались семьями… Вообще последние годы казались мне неким сном, в котором что-то делаешь, даже размышляешь и соображаешь, отыскивая выходы из сложных ситуаций; бывает, расстраиваешься, бесишься, но все же остаешься в этом сне, уютном, удобном. И просыпаться не испытываешь потребности.
Руслан тоже, кажется, пребывал в чем-то подобном. Он размяк, пополнел, глаза стали прозрачнее, смотрели словно не на окружающее, а мимо… И мы усиленно старались сохранить свой сон – я выпивкой, а Руслан колесами.
…И вот сейчас он сидел неподвижно, как чучело, в большом, глубоком кресле, слушал мои жалобы на предавшую меня жену, вопросы, что теперь делать, и смотрел мимо. Как-то на полсантиметра мимо… Из сидюшника лились приторно-нежные диско-песенки… Жена Руслана, Марина, была в другой комнате – благоразумно удалилась, чтоб не слушать о своей пусть не близкой, но все же подруге (моей жене) «гадости». Послушать-то наверняка хотелось, но последствия, как она понимала, могли быть для нее неприятными: послушает и передаст Наталье, а мы возьмем и помиримся, и Наталья перескажет мне слова Марины, я, в свою очередь, предъявлю это Руслану, и в итоге образуется очаг конфликта, клубок обид, способный рассорить меня с ее мужем, а это отразится на наших деловых отношениях, наверняка уменьшит финансовые приходы в семью… Конечно, эта схемка была лишь моей догадкой, причем возникшей мельком, но вполне могла оказаться правильной, – как я заметил, большинство людей стараются поменьше знать, чтобы этими знаниями не подпортить себе жизнь. Да это ведь старая истина: меньше знаешь – дольше живешь. И обсуждать нечего… Важно было другое.
– Ну так как, Руслан, как теперь? – тормошил я сидящее в кресле чучело. – Ты сам тогда первый поддержал, что мне с ней надо возобновить. Помнишь? И вот такую пакость подсунула…
– Да-а, херово, – в который раз за полчаса нашего общения выдавил Руслан и отхлебнул из пол-литровой кружки зеленого чая; по всему видно было, что у него одно желание – лечь в кровать и разглядывать колесные картинки.
– Спасибо за реакцию. – Я допил коньяк и достал из пакета водку. Не выдержал молчания, снова стал рассказывать, точнее, вслух переживать случившееся: – Все нормально было… нормальный вечер… Еще за продуктами вместе заехали, повыбирали, что там на ужин, на завтрак… Она в ванную ушла. И тут – эсэмэска. Сука… Руслан, скажи, как можно жить с человеком и в то же время думать о другом, всякие басни сочинять, чтоб с ним побыть? А я, кстати, еще радовался, что она на фитнес записалась, с Лианкой, с Мариной твоей так часто общается. Меня как-то не особо дергает. А вот, оказалось. Тварь, сука…
– Н-да-а…
– Ну чего ты все дакаешь?! Ты посоветуй, что мне делать-то?
Руслан молчал. Да и что мог сказать, на самом деле? Вместе со мной возмущенно изумляться, как это Наталья могла так поступить, было бы смешно, толкать меня на какие-то радикальные действия («разберись по-мужски!») – опасно. Все-таки все мы – и я, и Руслан, и Наталья – были знакомы много лет, дружили, взрослели вместе, и рвать отношения, становиться врагами ему не хотелось.
– Может, позвонить этому? – глотнув еще водки, спросил я. – Узнать, как это он, урод, додумался?… Замужняя женщина… А?