Информация
Шрифт:
– Спасибо автору книги «Битва за воздух свободы», – появился у микрофона паренек в очках, – спасибо всем, кто пришел… Друзья, сейчас здесь начнется концерт группы «Короли кухни». Всех приглашаем послушать. А желающим принять участие в скромном фуршете предлагаем пройти в соседний зал.
Публика подскочила, загалдела уже в полный голос, потекла куда-то в глубь клуба. Свечин тоже направился со всеми, но я удержал.
– Познакомьтесь. Полина Гарнье, актриса и бизнесмен, а это – Олег Свечин, известный писатель.
– Да уж, известный, – традиционно проворчал он и затем уже улыбнулся Полине: – Очень
Полина глянула в свой бокал:
– У меня кончилось.
– Ну вот, – решил я пошутить, – водка есть.
– М-м… Ладно, каплю мне сюда налей.
Потом сидели за длинным столом в небольшом, узком и душном помещении. Из собравшихся меня больше всех заинтересовала немолодая уже, напоминающая ветераншу-готшу девушка. Откуда-то я ее знал. Не лично, но довольно хорошо… Странное ощущение – мучительное и приятное.
– Олег, слушай, – устав копаться в памяти, спросил тихо, – а кто это с краю стола? Вон та.
Свечин посмотрел и значительным шепотом ответил:
– Алина Витухновская, поэтесса.
– А, точно. Лет десять ничего не слышал о ней. Когда-то стихи любил. Не думал, что она еще жива-здорова.
– Подлей мне еще вина, – подергала за плечо Полина, – и передай вон то канапе… И не забывай обо мне, пожалуйста.
Разговор в основном вился вокруг кризиса и тех возможностей, какие он может предоставить оппозиционным силам, свободной публицистике, журналистике, литературе.
Виновник торжества сидел во главе стола в окружении симпатичных девушек. Лицо его было умиротворенным, в споры он не вступал. Видимо, с написанием книги считал свою миссию на данном этапе выполненной.
Яства были скромными – парень в очках не обманул, – зато алкоголя в избытке. Водка, вино, пиво по желанию… Я постепенно пьянел.
– А вот у Севы про кризис стих есть гениальный! – вдруг, среди ровного гама, раздался восторженный вскрик. – Сева, прочти! Прочти, не ломайся!
– Да я вообще-то никогда не ломался. – Из-за стола поднялся бритый налысо, неопределенного возраста (то ли тридцать пять, то ли пятьдесят пять), крепкий человек.
Хищновато улыбаясь, достал из кармана бумажку, развернул. Посмотрел на нее и опустил.
– Нужно хряпнуть.
– Хе-хе, а говоришь, не ломаешься!
Ему наполнили стопку; бритый выпил с пожеланием:
– За очистительную силу! – И, не закусывая, тонким, почти детским голосом стал блажить:
Над лужковскою МосквоюКто кружится с перепою?Между тучами и крышейЧей противный голос слышен?Это злобный неудачник…«Знаменитый Мойдодыр», – невольно вставил я мысленно.
…Отомстить решил всем мачо.Он долбит им прямо в темя:«Вышло, на хер, ваше время!Много ждет нас всех сюрпризов,Пусть сильнее грянет кризис!»Стих был длинный, и каждая строфа заканчивалась этим призывом: «Пусть сильнее…» Под конец его орали все, некоторые колотили кулаками по столу.
Вбежал
– Ребята, тише! Концерт начинается.
И поэт Сева уже вполголоса зачитал последнюю строфу:
Что-то страшное случилось,Капитал пошел на силос.Поздно пить «гастал» и «линнекс».До свиданья, крупный бизнес.До свиданья, средний бизнес.До свиданья, мелкий бизнес…– Пусть! Сильнее! Грянет! Кризис! – все же проревел стол.
– Ура! – подытожил Свечин и бросил в себя очередную порцию водки.
– Слушай, – спросил я, – а ты-то чего радуешься?
Свечин недоуменно вперился в меня; стало ясно, что он почти в хламину.
– А… а почему бы не радоваться?! Что мне лично терять? Зарплата – пятнадцать тыщ, гонорары, халтура – копейки… В финал «Большой книги» я не попал… Расхреначить все и – по новой!
– Ясно. – Спорить с человеком в таком состоянии было бесполезно, я обратился к Полине: – Что, поедем? Я тебя провожу.
– Куда?
– Ну, домой…
Не знаю, зачем я сделал вид, будто не понял того ее явного намека в словах «утром заберем». Проверял ее, что ли?
Полина смотрела на меня с каким-то слишком большим изумлением:
– В Тарасовку? Нет, я перед родителями в таком виде не покажусь. Ты что!.. Давай у тебя переночуем.
– Хорошо…
Вот таким образом наши отношения стали по-настоящему тесными. Я был доволен, что инициатива первого секса исходила не от меня – я вообще всегда этого избегал. Самым моим нелюбимым словом было – «домогаться». Так вот, Полины я не домогался, и потом – когда наши отношения стали непонятно какими – не раз ей напоминал об этом. «Ты первая захотела».
Проходя через зал, где был концерт, я глянул на сцену. Женщина в дымчатых очках отчаянно пела под аккомпанемент группы:
Ты исчезал, когда я сильно болела,От трех абортов я чуть не умерла.Да лучше б сдохла, лучше бы околела!Но оклемавшись, я с тобою спала!Возле гардероба Алина Витухновская давала интервью. Уверенно говорила державшей перед ее лицом трубочку цифрового диктофона девушке:
– Нам бы хотелось, чтобы у людей открылись глаза на то, что происходит. И рано или поздно, независимо от каких-то мифических происков Запада, от наших желаний или нежеланий, перестанут платить пенсии, давать субсидии, отключат газ, свет. Это просто не может не произойти. И лично мы к этому готовы.
– Алина, извините, – испуганно перебила девушка, – а кто это – мы?
– Как – кто?! Мы – национал-либералы.
На свежем воздухе Свечин, показалось, опьянел еще сильнее. Закурил, огляделся мутными глазами и горько стал вопить:
– Достало всё-о! До жопы, блядь! Я такие посиделки в пяти вещах уже описал. Достало! Домой свалю, в Абакан. В деревню зароюсь!
И побрел куда-то в глубь двора, в темноту. Я хотел было остановить его, хоть до метро проводить, но плюнул – взрослый человек, сам пусть о себе беспокоится.