Информаторы
Шрифт:
Парфен хорошо запомнил свою первую ночь в ИВС на Петровке после памятного допроса, после которого неделю болели ребра.
Все было непривычно: холодные стены, жесткий лежак. Но больше всего не давали ему уснуть последние слова следователя:
— Ты подумай, дебил, хоть раз в жизни подумай своей головой бестолковой! Тебе только кажется, что на воле лучше! — кричал тот ему в лицо, выведенный из себя упорством Парфена. — Хрен тебе, идиот! Тебе лучше сейчас здесь сидеть, у нас! На
И сам же ответил на свой вопрос:
— А потому я знаю, что тебя твои же кореша и вложили! Все бандиты Москвы ищут тебя и мечтают намотать кишки на кулак! А хуже всего — свои!
Парфен молчал. Он не знал, что ответить на это, но чувствовал, что следователь говорит правду. Головой он это понимал, но сердцем никак не хотел принять.
— Вот иди и подумай над тем, что я тебе сказал!
Собственно, тем Григорий теперь и занимался.
«Свирид тоже мне говорил что-то похожее, — припомнил он слова раненого подельника. — Но почему?! Зачем?!»
Парфен никак не мог поверить, что их со Свиридом подставил кто-то из своих.
«Зачем, почему?!»
Парню казалось совершенно невероятным, что, ни с кем не ссорясь, он всего за два дня своего пребывания в бригаде успел завести себе врагов.
«А может, это из-за Вадима? Он вполне мог кому-то насолить. Поэтому он и запретил мне звонить старшим! Точно, за ним «косяк» был, боялся за себя и поэтому наплел мне, а я как идиот уши развесил!»
Новая мысль многое объясняла, и Парфен от возбуждения даже хотел сесть на своем лежаке, но только он дернулся, как последствия недавнего общения с «Марьей Ивановной» тотчас напомнили о себе, и парень застонал.
«Ну, а следак откуда все узнал? — продолжал дальше обдумывать ситуацию парень. — Тот, кто нас подставил, ментам стуканул заранее, поэтому и пэпээсники нас у подворотни стреманули! Свирид еще тогда неладное почувствовал! А старшие ничего не знали или… да нет, чушь какая-то! А Мишка тогда при чем? Выходит, и его убрать хотели?»
Сколько парень ни ломал голову, все равно картины, полностью объяснявшей все произошедшее и последствия, сложить у него не получалось.
Единственное, с чем он полностью согласился в конечном итоге и со следаком, и со Свиридом, — без западлянки в этом деле не обошлось!
«А может, все проще? — неожиданно подумалось ему. — Врач из больницы позвонил в ментуру, а поскольку нас уже искали, по ориентировке сразу раскумекали, кто это может быть! Этот, как его, капитан Тарасов, сразу же — туда! Свирид очнулся — тот его расколол, и Вадька засыпался! Сдал и меня, и хату, и пацанов!»
Некоторое время Парфен прикидывал такой вариант и даже против желания убеждался, что он наиболее вероятный и объясняет все — и его неожиданное задержание, и осведомленность сотрудников насчет его личности и причастности к убийству!
«Да,
Подумав еще немного, он все же решил, что Вадим не выдержал и сломался. Такой вариант ему представлялся наиболее вероятным. И все же не давало покоя очень уж своевременное появление патрульного «лунохода» и последующее его возвращение во двор! Словно кто-то следил за исполнителями и скомандовал ментам, когда их можно брать!
«Да чушь полная! — отверг такое предположение Григорий. — Зачем своих подставлять? Где гарантия у того же Генки и Кости, что я не расколюсь и не вложу их? Организаторам дадут больше! Да и другим смысла никакого нет! У прокурора для всех вопросов, случись чего, хватит!» — осторожно поворачиваясь на другой бок, подумал Парфен.
И все же что-то ему подсказывало, что в порыве следака искренности было больше, чем понта.
Поломав как следует голову, Парфен почувствовал, что в своих мыслях он ходит по кругу. Голова уже отказывалась перетасовывать одни и те же факты. Но и уснуть у парня не получалось — душа и тело болели неимоверно.
Перед внутренним взором встало лицо матери. Справа от нее стоял отец, он смотрел безо всякого укора, только все время отводил глаза и часто моргал. Зато сестра смотрела прямо-таки с ненавистью! «Сволочь! Мама из-за тебя опять чуть не свалилась», — жег ее взгляд. Григорий не выдержал и отвернулся.
С другой стороны на него смотрела Татьяна. Девушка чуть улыбалась уголком своих пухленьких губ, но зеленые глаза смотрели требовательно и серьезно.
«Как же ты так? — спрашивал ее взгляд. — Ты же говорил, что не попадешься?!»
— А-а! — услышал Григорий истошный крик и открыл глаза. Понял, что, несмотря ни на что, ему удалось уснуть.
Орали в коридоре.
— Не пойду, суки! — надрывался мужской голос.
— А куда ты, на хрен, денешься? — сурово поинтересовался кто-то, и вновь раздался ор:
— А-а-а!
— Ну падла! — возмущался кто-то. — Паша, да врежь ты этому уроду!
По всей видимости, Паша так и сделал, поскольку дела у работников уголовки пошли живее. Вскоре где-то рядом лязгнула стальная дверь, и на некоторое время все успокоилось.
Затем гулко раскатились удары по стальной двери, и вновь послышались отчаянные крики того самого мужичка, что не хотел идти в камеру.
Теперь он поносил дежурных в частности и всю российскую милицию в целом отборными матюгами. Ругался громко, старательно. Григория невольно охватило раздражение — мужик начинал надоедать. Видимо, дежурным это тоже порядком надоело, поскольку вновь раздался лязг отпираемых засовов и грозный голос:
— Что, скотина, неймется все?!
— А что ты меня оскорбляешь?!