Инициалы Б. Б.
Шрифт:
По делам, связанным с телешоу, в котором я обязательно должна была сниматься в конце года, мне пришлось встретиться с Бобом!
Он разволновал меня! Мне не стоило уходить от него… Боб был сама любезность, он не затаил на меня обиду, лишь сожалел о том, что я не достигла того счастья, которое заслуживаю!
Ну я и разрыдалась в его объятиях.
Однажды он приехал в Базош вместе с Фи-Фи, его псом Фюльбером, Свевой, Кароль и Жан-Мишелем Франсуа провести у меня уик-энд. Мы играли в покер, гуляли с собаками, ласкали кошек, Корнишона,
Все было весело и просто, как и раньше!
Мама регулярно сообщала мне новости о Николя.
Его отец снял для него дом в Монфор-л’Амори, где он жил с Мусей. Монфор находится в четырех километрах от Базоша, зачем Жаку снова надо было унижать меня? Я позвонила ему. Мой бывший муж был безжалостен. По его словам, Николя нуждался в спокойной, организованной жизни, подальше от того безалаберного цирка, в который превратилась моя беспорядочная и возмутительная жизнь!
Я швырнула трубку!
Что за идиот, мещанин, не способный на прощение, на щедрость, лишающий под надуманными предлогами мать собственного сына.
Я поехала навестить Николя. Это была катастрофа.
Мы были чужими друг другу. Его маленький мирок отталкивал меня, я была исключена из него. Я поняла это и, со слезами на глазах, вынуждена была смириться с этой жестокой реальностью.
Итак, в ту пору я пребывала в полном отчаянии, не зная, к чему или к кому прилепиться, это была моральная катастрофа, которая останавливала любую мою инициативу. Гюнтер иногда появлялся на авеню Фош — я знала это от Моники, — а я, не имея новостей от него, медленно и грустно умирала.
После нескольких недель ожидания, наконец позвонил Гюнтер.
Он поставил передо мной жесткую дилемму: или я соглашаюсь представить фильм «Батук» на закрытии фестиваля, или мы окончательно перестаем видеться. Я согласилась. Снова вернулась большая любовь, романтизм, незабываемый вечер в русском кабаре «Распутин», снова началась большая игра!
«Батук» был принят без энтузиазма. Я вручила на сцене Мишелю Симону медаль, не знаю уж за что, но уж он-то в любом случае заслужил награду.
Это было последнее мое официальное появление на публике!
XXIII
В новом фильме я носила громадный иссиня-черный парик, который закрывал мне лицо, как шапка наполеоновского гусара; он был совершенно не нужен и неудачен! Я так и не поняла, почему Луи Маль хотел изуродовать меня таким образом.
Это — профессиональный риск.
Фильм был не очень интересным, и я умирала со скуки.
Вместе с Аленом я снималась во второй раз. Оба фильма были неудачными! Явно коктейль Делон — Бардо не стал взрывным. И наши отношения никогда не переходили за рамки ухаживания, в них не было теплоты.
Общаться с Аленом — это то же самое, что общаться с комодом! Это лицо, эти глаза ничего не выражают, они не волнуют, не
Мои отношения с Гюнтером портились день ото дня.
Возвращаясь после съемочного дня в чудесный дом на виа Аппиа Антика, я попадала в улей, гудевший о нелепых проектах суперфильма, где каждый из присутствующих придворных высказывал свою идею, свою точку зрения. Гротеск!
Мое терпение лопнуло в тот день, когда Гюнтер решил пригласить маму Ольгу для окончательного подписания контракта, что позволило бы ему, пользуясь моим именем, запустить сумбурный, беспорядочный и несостоятельный проект!
Я мечтала убежать из этого мира несчастья, в котором жила. Мой отказ подписать контракт подлил масла в огонь. Война между Гюнтером, его кликой и мной вновь была объявлена.
Я жила как в карантине. Сидя на ступеньках крыльца вместе с Гуапой, играла на гитаре, а эти господа тем временем «работали», названивая в Нью-Йорк, Лос-Анджелес лучшим агентам и самым популярным звездам, козыряя моим именем!
Я позвала на помощь Луи Маля!
Пьер С., директор фильма, красивый и очаровательный молодой человек, возвращался в Париж и мог захватить меня и Гуапу. Я воспользовалась случаем и исчезла, как будто меня и не было. Путешествие в автомобиле было долгим и тяжелым, но присутствие Пьера согревало мне душу!
Утомленная пережитым, я нашла в его объятиях нежность, умиротворение, он пролил мне бальзам на раны. Наши отношения стали началом глухой мести, мести, которая долго зрела во мне и чье наступление я откладывала день за днем.
В моей квартире в Париже телефон не умолкал: Гюнтер волновался, недоумевал, задавал себе вопросы!
Мама Ольга, напуганная перспективой фильма Гюнтера, быстро заставила меня подписать контракт на «Шалако» с Шоном Коннери.
В сентябре появились Боб и Райхенбах.
Я должна была выполнить контракт. Для начала я спела «Мадраг», потом «Солнце»; на пляже меня подняли в воздух на парашюте, несмотря на мои вопли. Я думала, что у меня сердце разорвется. Моя дублерша, великолепная Хейди, снялась вместо меня в общих планах.
В Париже я продолжила работу в телестудии. Эдди Маталон сменил Райхенбаха. Я начала серьезно волноваться, видя неспособность и одного и другого. Никто ни за что не отвечал, у меня не было ни гримерши, ни костюмерши, я должна была сама возиться с собственными костюмами и косметикой, парикмахеры же мне были не нужны.
Я готова была все бросить, когда позвонил Серж Гейнзбур. Он говорил мало и очень тихо. Ему надо было встретиться со мной, чтобы я послушала одну или две песни, которые он написал для меня. Есть ли у меня пианино? Да.