Инквизиция: Омнибус
Шрифт:
В центре сада стоял пожилой человек в очках и коричневом одеянии без каких-либо украшений. Заметив Лукана, он с улыбкой направился к аколиту. Инквизитор Харсек, по слову которого сжигали целые миры, не был окружен сияющей аурой могущества. С виду в нем не было ничего зловещего, но, как всегда, Вону пришлось бороться с желанием убежать и спрятаться от спокойных, всезнающих
— Ты отлично поработал, — сказал Харсек.
Не расслабляясь, Лукан быстро и формально поклонился.
— Благодарю вас, милорд. Мои люди хорошо показали себя.
— Не нужно официоза, — отозвался инквизитор. — И ложной скромности. Теперь девушка наша, и спасибо тебе.
— Её вылечат? — спросил Вон.
Конечно, предположил он, Харсек прикажет своим людям повозиться в разуме Церры, докопаться до всего, что нужно для воплощения в жизнь планов их господина. Потом, когда они получат всё необходимое и обезопасят оставшуюся часть сознания девушки, её подкинут на один из более здравомыслящих миров, влачить тихое, скучное существование вместе с триллионом других маленьких людей. Лукан надеялся, что его собственное будущее, после окончания службы на Инквизицию, окажется примерно таким: уютная, благоустроенная анонимность за миллиард километров отсюда. В конце концов, подумал Вон, если бы они хотели смерти Церры, могли бы просто оставить её Сестрам Битвы.
— Вылечат ли её? Ради всего святого, нет.
Сдернув с пояса секатор, Харсек раскрыл его, словно нож-бабочку, и, остановившись возле куста, принялся подрезать ветки.
— Невозможно вылечить псайкера, но можно сдержать его, использовать для благих целей. Ритуал связывания души может выполнить только Император, но существуют и другие способы. Разумеется, риск того, что псайкер привлечет внимание Губительных Сил, никогда не исчезает полностью, но опасность можно немного снизить. Это зависит от того, как мы будем использовать девушку.
При упоминании Губительных Сил Лукан инстинктивно и быстро сложил руки на груди в знаке аквилы.
— Но тебе удалось заполучить её на пике возможностей, — добавил инквизитор. — Что нам и требовалось.
Какое-то
— Что вы имеете в виду? Если мне позволено спросить, милорд.
— Конечно, ты всегда вправе спрашивать. А я всегда вправе не отвечать, — Харсек опустил секатор в карман. — Она — пробудившийся псайкер, вне всяких сомнений. Само существование подобной персоны притягивает созданий варпа, как кровь в воде притягивает акул. Но есть акулы, которых стоит изучать, верно?
Напрягая память, Лукан вспоминал, что такое «акула». А, точно.
— Значит, она…
— Привлечет внимание более интересной добычи.
— Но разве это не опасно?
— Для неё — да. Скорее всего, смертельно. Но для нас это… жизненно важно.
Вон почувствовал, что ожесточается лицом.
— Но ведь она, несомненно, безгрешна.
— Безгрешна? — Харсек выглядел заметно удивленным, словно не ждал услышать это слово в такой обстановке. — Гм. Честно говоря, я не прибегаю к подобному термину. Нахожу его весьма бесполезным, и предпочитаю мыслить категориями… чистоты намерений. Да, пожалуй, лучше и не скажешь.
Лукан даже не старался скрыть изменившееся выражение лица. В этом не было никакого смысла, инквизитор и так прекрасно знал, о чем думает его аколит.
— Не смотри на меня так, — произнес Харсек всё тем же мягким тоном. — Ты не потратил свое время зря, совсем наоборот. Она безгрешна, ты безгрешен — и я тоже. Может, порой мы и делаем жуткие вещи, но наши намерения остаются чистыми. Галактика ещё не отыскала способа запачкать их.
Улыбнувшись, инквизитор снял очки.
Вон знал, что ничего не расскажет своим людям, особенно Ницину. Они будут уверены, что сестру Церру вылечили и отпустили на свободу.
— Я запомню это, милорд, — ответил Лукан, повернулся и зашагал прочь.