"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Добрый друг наш, коннетабль Рютте, Яро Фолькоф, рад сообщить вам, что родственник мой принц Конрад, курфюрст Ренбау, узнав о вашей беспримерной доблести, соблаговолил произвести вас в рыцарское достоинство, передав полномочия свои, в деле этом, мне, что я с радостью исполню. От начала уборки урожая, то есть через воскресенье, я буду в Рютте, где мы и проведем обряд.
— Ну, что там? Чего вы молчите? — не унимался барон.
Волков
— Передайте графу, что я жду с нетерпением.
Посыльный поклонился и ушел, а солдат третий раз начал читать письмо.
— Да не мучайте вы меня! — орал барон. — Яро, черт вас дери, что там?!
Солдат подошел к нему, сел рядом и положил перед ним письмо от графа.
— Кажется, меня производят в рыцари.
Волков не до конца понимал, что происходит. Толи от вина, толи от поздравлений барона, он был как пьяный.
— Поздравляю, друг! — Барон вскочи и как следует, хлопнул его по больному левому плечу. — Я же говорил вам, что все будет хорошо!
Он опять попытался хлопнуть солдата, но тот увернулся. Уж больно тяжелой была рука барона. А Карл и не заметил этого, он радостно говорил:
— Ну, что, Фольков? Вы еще не передумали жениться на моей дочери? Наш уговор в силе?
— Если вы не передумали, барон, с чего передумывать мне? — отвечал Волков.
— Вот и отлично! — барон повернулся к выходу и крикнул: — Еган, вина неси! Портвейна нам!
Затем он уселся в кресло, стал читать письмо от графа:
— Значит, через одно воскресенье. То есть, время у нас есть, еще десять дней. Успеем купить красный бархат и позолоченные шпоры.
— А зачем нам красные бархат? — спросил солдат.
— Вам нужно красное сюрко, так положено. И еще красная подушка.
— Сюрко? Да кроме нашего сержанта Удо сюрко больше никто не носит. И зачем мне подушка?
— Вы должны быть в красном сюрко на церемонии, а подушка будет вам нужна под ногу для коленопреклонения. И золотые шпоры.
— Золотые? Вы уверены?
— Да нет, конечно. Позолоченные. Пошлете своего холопа в Вильбург, хотя можно и в Байренгоф. У любого хорошего оружейника они найдутся.
— Что еще?
— Три дня поста и молитвы.
— В монастыре?
— Конечно. А еще вас еще потребуется добрый щит, и найти художника? Вам нужно придумать греб. И кони. Кони у вас добрые есть. И копье, точно. Вам нужно рыцарское копье. А еще вам нужно придумать цвета. Цвета и герб.
— Это все, что необходимо?
— Да, Фольков, да.
Барон замолчал, задумавшись, а потом продолжил:
— Интересно, а герцог Ренбау даст вам лен или должность при дворе? Или вы будете свободны? Интересно, интересно…
— А что, по-вашему, лучше? — спросил солдат.
— Конечно, лен. Сначала это будет лен, а потом, для ваших детей, это будет феод, — говорил барон. — Но за кусок земли вам придется воевать, когда вас позовет герцог. Сорок два дня в год вы будете служить герцогу, являться
— Я знаю об этом, но, все же, это будет земля.
— Да, но не всякий лен того стоит. А вот быть пятым конюшим, или четвертым виночерпием, или каким другим придворным, на мой взгляд мерзко. Но…
— Что?
— Вы всегда можете уйти в отставку, в любой момент, а герб и шпоры у вас останутся. Но я думаю, что вам предложат стать свободным рыцарем. Рыцарем без лена и без сеньора. Мне кажется, это для вас лучший вариант.
Волков отпил вина, он заметно волновался. Волновался так, как не волновался уже многие годы, даже когда его производили в корпоралы в армии. То волнение, которое он испытывал перед боем или схваткой было совсем другим. Он сидел и практически видел свой герб на щите. Он еще не знал, что там будет изображено, и какие будут цвета. Но он знал, что у него будет герб. И это было волшебно.
— Я сам займусь подготовкой церемонии. Церковь у нас маловата, но мы сделаем все, как положено. У нас есть десять дней, мы все успеем.
Волков встал.
— Барон, мне нужно выйти, обдумать, прийти в себя.
— Идите, Яро, идите, скажите Егану, что бы позвал мне швею. И скажите мне, какой бы герб вы хотели.
Солдат спустился вниз, во двор. Какое-то время стоял под моросящим дождиком, приходил в себя, а потом пошел в донжон, где встретил управляющего Крутеца.
— Пойдемте со мной, — коротко бросил он и пошел на конюшню.
Вскоре они сидели верхом на лошадях около виселиц, что стояли на центральной площади в Рютте.
— Вы знаете, кто это? — спросил солдат, указывая на труп Соллона хлыстом.
Молодой управляющий Крутец прекрасно это знал, это же было очевидно, но он не стал задавать вопросов, а ответил:
— Да, господин коннетабль, это бывший управляющий.
— А знаете, за что его повесили?
— Знаю, господин коннетабль. Он воровал у сеньора.
Волков протянул молодому человеку контракт:
— Барон подписал ваш контракт. Держите и помните, за что повесили Соллона.
— Господин коннетабль, — юноша схватил бумагу, он был растроган, — я никогда, никогда не нанесу барону такого оскорбления. Я всегда буду с ним честен.
— Запомните эти слова, — сказал солдат.
Ночью солдат долго не мог заснуть. Ворочался. И дело было не в храпе Егана и не больной ноге. Он мечтал, мечтал о гербе. Нет, он не мечтал он его представлял, думал, как будет он смотреться на щите. И как щит будет смотреться привязанный к луке седла. И как будут смотреться Еган, верхом, следом за ним, и с оружием, и в его цветах. Он знал, что как только герб будет на его щите и верный человек будет при нем, ни кто больше не посмеет ему тыкать. Сон его сморил глубоко за полночь. А вот выспаться ему не удалось. Свет только стал сочиться в окна, как в дверь начали тарабанить: