Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех!
Шрифт:
Красноармейцы ходили между убитых, собирая оружие и трофеи. Глухо матерились раненые. Их на шинелях и широких кусках брезента сносили в вагон-лазарет. Легкораненые ковыляли, опираясь на плечи товарищей.
Краском отряда Гавриленко в неизменном морском кителе без единой складки, словно и не было боя, принимал доклады командиров об убитых и о расходе боеприпасов.
Подбежал совсем юный взводный, так туго затянутый в ремни портупеей, что оставалось удивляться, как ему удается дышать:
— Разрешите доложить?
—
— Есть несколько раненых басмачей.
— Еще живы? — изумился командир. — У нас не полевой госпиталь, голубчик. На своих бинтов не хватает. Идите и разберитесь. Пока не совсем стемнело. Окажите им первую медицинскую помощь, — бывший моряк с нехорошей улыбочкой недвусмысленно похлопал рукой по кобуре на поясе. — Одна нога здесь, другая там.
— Но они еще живы…
— Выполня-я-ять! — рявкнул Гавриленко. От показного спокойствия не осталось и следа. Он не привык повторять два раза. — Салага сухопутная! Возьмешь моих хлопцев из охраны, им не привыкать. Лацис, Ханмамедов, ко мне!
Низенький красноармеец в гимнастерке не по размеру снял с плеча винтовку с примкнутым штыком и пробурчал:
— Ходи туда-сюда Ханмамедов. Порядок наводи.
— Бэла-аручки, — поддержал товарища широкоплечий блондин под два метра ростом. Он говорил с ярко выраженным прибалтийским акцентом. — Сразу нада-а было разобраться.
Начальник личной охраны зло бросил им вслед:
— Зарубить гадов надо. Еще патроны на них тратить. И руке тренировка, чтоб шашку не забывала.
Взводный с двумя красноармейцами скрылся в наступающей темноте. Вскоре оттуда донеслись сухие щелчки одиночных выстрелов…
Эшелон остановился в Катта-Кургане. С железнодорожной станции инквизитор отправился искать местную власть. Все вопросы Поплавков быстро решил с военным комендантом.
Военный комендант города, а заодно и всего Катта-Курганского района откровенно обрадовался, что инквизитор не потребовал выделить конвой для охраны собственной персоны. Басмачи налетят, сейчас каждый штык на счету. Но и совсем одного отпускать нельзя.
— Проводников я вам нашел, товарищ инквизитор.
Приятная новость. Нелегко подыскать надежных людей, которые могли бы провести его в сердце Мертвой пустыни через зыбучие пески и солончаки.
Знающих местность оказалось двое: длиннобородый старик и низкорослый парень. Как пояснил комендант, это были отец и сын. Они не раз тайно помогали пограничникам ловить контрабандистов. Деваться им некуда, отказаться не смогут. Если свои узнают, первой же ночью и удавят. На расправу с предателями народ везде спорый.
Слушая такие веселые рекомендации, Аким внимательно разглядывал проводников. Оба в новеньких не по размеру халатах.
Старик немного знал русский. Поняв, что речь идет о них, вмешался в разговор:
— Я с
Признаться, Поплавков не понял, на что, собственно, сетует старик. Комендант пояснил, что раньше здесь никакой границы не знали. Пастухи пасли байские стада и на бухарской, и на теперешней стороне, где власть взяли в руки Советы. Когда же границу закрыли, часть семьи старика осталась на эмирской земле. Многим пастухам пришлось переквалифицироваться в контрабандисты.
— Что же, и теперь тебя обижают? — спросил инквизитор старика.
— Комендант сказал ЧК: моя хороший человек, не надо водить на расстрел. Он рибком сказал: моя помогай надо. Рибком мине земля, кибитка, два овца давал, опий давал. Сказал, караван покажу, еще овца даст и опий много даст.
Комендант, перехватив недоуменный взгляд инквизитора, пояснил:
— Опиум у них здесь вместо денег. Революционный комитет налоги собирает опиумом. У них там в конце месяца вся комната до потолка этой пахучей дрянью забита, — он криво улыбнулся. — Зато ревкомовцы работают, как черти. По несколько дней не спят, только больно веселые, постоянно улыбка до ушей. Иногда такие декреты издают, мама не горюй… — он осекся, словно сболтнул лишнее. Теперь комендант обратился к старику: — Вот видишь, какая советская власть хорошая. Ревком тебе помогает. А скоро еще лучше будет, всю семью соберешь вместе. Мы скоро пойдем на эмира. Разобьем его, и будет на бухарской земле народная власть. Границы снова не станет.
До этого молчавший парень искренне обрадовался:
— Эмира живьем жечь будем. В котле сварим сына свиньи.
— Сварим! Вот ты и будешь поваром, — подтвердил комендант. Сын старика радостно заулыбался, наверное, представил себя с черпаком в руках у большого пузатого котла. Эмир горько плачет. Пощады просит, а он этим черпаком ему в харю тычет. — А пока товарища надо проводить в Мертвую пустыню. Места для тебя знакомые. Путь и укажешь.
Старик выставил перед собой морщинистые ладони и затряс головой:
— Нельзя туда. Кто в Мертвые пески ходит, сам мертвый становится. Там шайтан живет, людей жрет. Из костей одежду делает, из кожи сапоги шьет.
— Нет так нет, — неожиданно покладисто согласился комендант. — Не хочешь проводить уважаемого человека, делай, что хочешь. Хочешь, переселяйся к старшим сыновьям, хоть завтра. Нет, не будем откладывать, отправишься к ним сегодня.
Старик внимательно слушал, степенно оглаживая длинную бороду, согласно покачивая головой. Но когда до него дошел смысл сказанного, начал испуганно причитать: