Инквизитор. Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт

Конофальский Борис

Эрнст Кахельбаум сразу как будто обиделся, но отвечал он с почтением:

– От должности я не отставлен был, а ушёл по своему разумению.

– Ах вот как, – продолжал Волков и указал на книгу, что была в руках управляющего. – А что это за книга у вас?

– То простая книга, с чистыми листами, – начал объяснять Эрнст Кахельбаум и показывать книгу кавалеру, – но у меня в ней будут вписаны все добытки и все траты вашего хозяйства. Всё будет занесено в таблицы и реестры, вот видите, вот сюда, – он стал показывать расчерченные страницы книги. –

И ни о чём я не позабуду и ничего не пропущу.

«О, да ты, братец, из тех учёных зануд, что всё записывают».

– Я всё это сам изобрёл, – говорил управляющий с гордостью, «чернильными» пальцами тыча в расчерченные страницы книги, – весьма полезно то для ведения хозяйства. В том числе и господин всегда сможет проверить, как идут дела в его земле. Разобраться в этом не сложно, главное желание иметь и грамотным быть.

– Уж очень вы учёны, – сказал кавалер задумчиво, – какую же вы плату потребуете за учёность свою?

– Прошу я немного, – отвечал Эрнст Кахельбаум, – прошу лишь шестьдесят талеров Ребенрее и два процента с прибыли.

– Шестьдесят талеров содержания, да ещё два процента? – удивился кавалер.

А тут заговорил Ёган:

– Господин, вы больше тысячи душ приведёте, мне с такой прорвой не справиться, ей-Богу, я даже думать боюсь, что мне с ними со всеми делать. Возьмите этого господина. Сразу видно, что он человек сведущий.

– Два процента! – отвечает кавалер. – Да ещё содержание.

– Господин мой, – заговорила Бригитт. – Давайте возьмём этого учёного мужа, коли станет он нам не по карману, так будем его просить уйти. А пока пусть он поможет.

– Да-да, – поддерживал её Ёган. – я с господином Эрнстом Кахельбаумом говорил, он и в посевах, и в скоте, и в земле оказался сведущ. Я как только сказал ему про нашу землю, так он сразу мне назвал, что будет у нас расти, а что нет, и всё без ошибки назвал.

Волков чуть подумал и спросил:

– А отчего же вы всё-таки ушли от графа?

– Говорить о своих нанимателях прежних считаю неприличным, – важно отвечал Эрнст Кахельбаум.

– Неприличным? Ну что ж, может, вы и правы…, – произнёс кавалер. – Ладно, я вас беру, но управляющим будет мой человек Ёган. Его я знаю не первый год, он мне предан. А вы будете вторым человеком, и его слово над вашим будет решающим.

– Воля ваша, господин, – отвечал Эрнст Кахельбаум с поклоном. – Соберу семью и вещи и через два дня буду у вас.

Когда он ушёл, Волков заметил, садясь в карету к уже сидевшей там Бригитт:

– Дорог, да ещё и спесив. И не говорит, почему от графа сбежал. Подбили вы меня на глупость, кажется.

– Господин, мне одному со всем не справиться, – говорил Ёган, закрывая за ним дверцу. – Слыхано ли дело, тысяча душ придёт. И мне отвечать за всех! Боязно.

– Боязно! – передразнил его Волков. – Трус!

Дома были уже ночью. Сыч с Ежом пришли к нему и спросили, что делать с пленным.

– Он мне ещё нужен, – ответил Волков. Кавалер надеялся,

что когда вернётся с войны, всё-таки вызнает наверняка, кто и почему на него нападал. А мысли у него были. Подозрения были. И зачинщик, кажется, уже был. Одного не было. Не было причины.

Но ничего, когда он найдёт зачинщика и припрёт его к стене, поставив перед ним бриганта-свидетеля, то и причина станет ясной.

А пока он, не зайдя даже домой, чтобы поцеловать жену, лишь высадив Бригитт, поехал сразу в трактир. А кабак битком. Духотища страшная, откуда столько всякого народа набралось – непонятно.

Раньше, когда он только приехал в Эшбахт, была тут пустыня. В деревню кабаны дикие забегали, а сейчас, в полночь, за столом в кабаке места свободного не найти. Подёнщики, купчишки мелкие и не очень, строители, девки, солдаты из тех, что ранены были или изувечены в прежних делах и в новый поход с господином не пошли.

Сразу его заметил трактирщик, прибежал, кланяясь:

– Присесть желаете, господин?

– Нет, – отвечает кавалер сухо и осматривается. – Народу у тебя тут много. Нет ли воров? Имей в виду, ни жуликов, ни воров тут не потерплю. Узнаю, что воры завелись или, пуще того, конокрады, так и их выгоню, и тебя с ними.

– Что вы? Что вы, господин? – уверял хозяин заведения, перепугавшись. – Ни воров, ни жуликов тут нет, играют в кости людишки, но по мелочи, без драк, а всех злых людей отсюда господин Сыч сразу отваживает. Они тут не приживаются. Нет.

Волков повернулся и пошёл наверх в покои. Думал будить Агнес, а она не спала. Да ещё и одета была в платье. Словно ждала его.

– Я свои дела решил, – сказал он, поздоровавшись и садясь на постель подле неё. – Теперь ты делай.

– Сделаю, – отвечает девица. Лицо её белое, красивое, но холодное аж до мороза, даже ему она кажется сейчас страшной. И она продолжает: – Сыча я с собой заберу. Надобен будет, – она кричит: – Ута!

Тут же дверь отворяется, и на пороге комнаты появляется служанка Агнес.

– Игнатий карету запряг?

– Я ему сказала, как вы велели, сейчас пойду спрошу.

– А вещи все собрала? Не дай Бог забудешь что…, – продолжает девушка с угрозой.

– Ой, пойду проверю…, – говорит служанка испуганно и уходит.

– Ты, что, сейчас думаешь уехать? – удивляется кавалер.

– А чего тянуть? – отвечает дева.

«Она знала, что ли, что я сейчас приеду? Спать не собиралась, собралась уже!»

– А Сыча ты с собой взять хотела… Так, может, не сыщешь его сейчас.

– Чего его искать? – девушка встала с кровати. – Он сейчас тут, в кабаке, место только что своё любимое себе отвоевал, деньгой перед девками хвастает, думает с приятелем своим пьянствовать до утра да бабам подолы задирать.

– Ты, что, видишь всё это? – холодея сердцем, спрашивает кавалер.

А Агнес смеётся:

– Да нет, просто Сыча, подлеца, знаю. Давайте прощаться, «дядюшка», пойду Сыча огорчать, скажу, что не попьянствует он сегодня.