Инквизитор. Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт
Шрифт:
Епископу и брату Семиону, он с ними всё ещё в Эшбахте обговорил:
– Святые отцы, вы знаете, что делать, отсюда до города идите пешими.
Сам сел на коня, Бригитт уже вернулась к карете, Ёган помог ей сесть туда.
Святые отцы вышли вперёд и пошли по дороге, как и просил Волков.
А уже он двинулся за ними. А за ним Максимилиан с его штандартом.
После все остальные.
Не преодолели они и половину пути, как пара стражников вышла из городских ворот, загнала в город торговцев, что стояли у входа, и стали толкать тяжёлые створки. Волков знал, что так будет, горожане не
И когда он подъехал к воротам, те были заперты, хотя мост и не поднят. А на приворотной башне уже собралось несколько стражников, и старший из них, видимо сержант, прокричал:
– Извините, господин, но бургомистр распорядился вас не пускать. Наш капитан велел закрывать перед вами ворота.
– Так ты, подлец, знаешь, кого не пускаешь? – выехал вперёд Максимилиан. – То сам кавалер Фолькоф, генерал архиепископа Ланна и полковник императора, меч Господа, опора Святого престола, паладин, гроза горцев и победитель мужиков, и что же, ты не пустишь его, негодяй?
– Уж простите меня, господин генерал, но ворота перед вами я раскрыть не могу. Герцог не велел перед вами открывать ворота.
– А перед епископом новым велел герцог тебе запирать ворота? – крикнул отец Семион.
Теперь сержант стражи молчал, смотрел вниз, но ничего ни сказать, ни сделать не решался. Боязно было человеку, с одной стороны, герцог, бургомистр и капитан городской стражи запретили ворота отпирать, а с другой стороны, там великий воин под своим знаменем со своими опасными людьми, да ещё епископ, попробуй не отопри. Тут бы всякий призадумался.
– Что же ты молчишь, добрый человек? – кричит ему брат Семион. – Неужто ты Его Преосвященство, епископа города и графства Мален, ко престолу его не пустишь?
– Не знаю я, что делать! – кричит в ответ стражник. – Не велено господина фон Эшбахта пускать…
– Так ты его и не пускай, ты только епископа пусти…
– Так тогда и Эшбахт проскочит. Я лучше сейчас за ротмистром пошлю. Пусть он разбирается.
– А ну стой! – первый раз рявкнул сам епископ. Рявкнул звонко и грозно, такой голос как раз хорош будет проповеди читать, в самых дальних уголках церкви его все расслышат. – Стой, нечестивец! Велю тебе сначала ворота мне открыть, а уже потом бегать за своими начальниками. А не откроешь, так отлучу тебя и жену твою на год от церкви за неуважение к сану святому, отлучу под тяжкую епитимью. Уж жена твоя тебе благодарна за то не будет. Отворяй мне двери, безбожник, немедля, а уже потом бегай за своими начальниками.
Смотрит сержант на епископа, и кисло ему на душе, епископ одет просто, как самый бедный монах. Сразу видно: истый в вере человек. С таким не шути, он сам к себе строг и других не помилует.
И решается наконец сержант стражи, будь что будет, но такого попа лучше не злить:
– Простите, монсеньор, сейчас отопру.
Когда мимо сержанта проехал господин фон Эшбахт, сержант тяжко вздохнул, думая о будущих своих неприятностях. А сержанту, склоняясь с коня, один молодой господин и сказал:
– Не бойся, сержант, генерал за тебя похлопочет.
Глава 4
Как только въехали в город, кавалер говорит Сычу:
– Езжай найди дом этой вдовы…
– Габен, – напомнил Сыч.
– Да. Узнай, там ли фон Эдель, если там, то подумай, как нам в дом попасть, не ломая дверей.
– Всё сделаю, экселенц. Ёж, эй, Ёж, пошли, лопоухий, дело есть.
Как только они уехали, так и Курт Фейлинг попросился домой, хотя бы до утра. Волков его отпустил и поехал к родственнику купцу Кёршнеру. Ну а куда ещё?
И как только генерал въехал в его двор, сам Дитмар Кёршнер и его жена Клара вышли во двор его встречать. Двор купца был большой, дом большой, конюшни большие. Куда ещё мог податься кавалер со всеми своими людьми?
– Друг мой, дорогой родственник, уж не взыщите, что в столь поздний час я беспокою вас так нежданно, – говорил кавалер, обнимая толстые плечи купца, а потом и кланяясь низко хозяйке. – И вас, сударыня, прошу простить, но новому епископу ещё нет постоя, первый день он приехал в город, – он повернулся к отцу Бартоломею. – Монсеньор, дозвольте вам представить моих родственников.
Госпожа Клара с поклонами подошла к монаху, да и сам Кёршнер поторопился целовать руку ему. Волков видел, что и купец, и его жена сильно взволнованы. Да и монах тоже порозовел щеками. Простой монах-инквизитор ещё не привык к своему новому сану, ещё удивлялся он, что так ему радуются хозяева большого дворца.
– Его Преосвященству негде пока жить, дворец бывшего епископа был его фамильной собственностью, а в приходе при кафедрале покои ещё не подготовлены. Не обременит ли монсеньор вас, дорогие мои родственники, своим присутствием, пока покои для него не будут готовы? – просил Волков, прекрасно понимая, что епископа и его самого в этом доме примут как самых желанных гостей. Для Кёршнеров всё ещё было большой честью принимать славного рыцаря, пусть даже и опального, и главного священнослужителя целого графства. И Волков продолжал: – Монсеньор епископ весьма скромен в своих желаниях и прост в жизни, он не обременит вас, дорогие родственники.
– Что вы?! Что вы говорите, дорогой вы наш родственник? – воскликнула Клара Кёршнер. – Для нас то честь великая, чтобы монсеньор епископ жил под нашей крышей. И мы будем просить, чтобы Его Преосвященство был у нас как можно дольше.
– Да-да-да, – поддакивал её муж.
С этим делом было улажено, теперь нужно было познакомить городских нобилей с новым епископом. Волков берёт под локоть хозяина дома и отводит в сторону:
– Друг мой, у меня есть задолженность перед важными жителями города, брал я у них деньги, золото. Теперь я уже в займах не нуждаюсь…
– Да, дорогой родственник, ходили слухи, что вы хорошо поправили свои дела на последней войне, – произнёс Кёршнер.
– Под нашим небом нет тайн, что возможно долго скрывать, – усмехался кавалер, – да, признаться, дела мои денежные несколько улучшились. И я думаю раздать все долги. Поэтому и хотел просить у вас разрешения пригласить моих кредиторов сюда к вам, понимаю, что доставлю вам неудобства, всё-таки уже почти ночь, но времени у меня нет, завтра на заре мне нужно будет уехать.
– Конечно, друг мой, конечно. Я велю готовить ужин. Поздний ужин – это так волнующе, – воскликнул купец. – Клара, дорогая моя, у нас сегодня будут ещё гости.