Инквизитор. Мощи святого Леопольда
Шрифт:
– Вот и хорошо, – и не собирался уходить кавалер,– я ещё о своих наваждениях, написал епископу Вильбурга, что бы он тоже помолился. Когда два таких праведника как вы и епископ за меня молится, будут, то уж наверняка наваждение пройдёт.
Приор побледнел, он неотрывно глядел на новоиспечённого рыцаря, открыл было даже рот, да ничего не сказал, не нашёлся.
А рыцарь ещё раз спросил:
– Так помолитесь за меня, святой отец?
– Ступай, сын мой, ступай,– только и смог сказать канцлер
Когда солдат повернулся к нему спиной и захромал на выход, приор прошипел своему ближайшему помощнику:
– Найди протонотария, скажи, что бы о просьбе моей боле не волновался. Скажи, что сложилось всё, как Богу угодно. А ещё скажи просителям, что приёма сегодня не будет, молиться я пойду.
Он встал из-за стола.
Его помощник уже направился выпроваживать посетителей, как приор остановил его, подозвал и прошептал со злостью:
– Вино это вылей. Немедленно.
А кавалер Волков возвращался в трактир, а на луке седла его висел щит, на котором изображено было небо серебром над лазурным полем, а поверх всего ворон распластал крыла, а лапами держал факел с живым пламенем на запад, а у ворона глаз был, что рубин, и был он злой. Щит пахнул свежим лаком и был прекрасен. А кавалер был горд.
Это и улицей нельзя было назвать. Длинная тропинка меж двух высоких заборов, на которую из-за заборов выкидывали и золу от печек, и мусор, и падаль. На этой тропе и два всадника разъехались бы едва. Рудермаер и Пилески шли впереди. За ними ехали кавалер и Ёган, замыкал шествие Роха на своей деревяшке. Наконец они приехали. Рудермаер почти торжественно обвёл рукой место, за которое Волков должен был выложить шестьдесят шесть монет.
– Вот, – важно произнёс Рудермаер,– вот это место.
Это была помойка у стены, и не было там никаких тридцати пяти шагов на пятнадцать. Глазомер у опытного стрелка всё сразу прикинул. Тридцать на двенадцать с неглубокой канавой по периметру. Коровьи и лошадиные кости, падаль вонючая, старое гнилое тряпьё, битый кирпич и битые горшки. И всё это слоями у городской стены. А посреди всего этого гнилой, покосившийся сарай.
– И всё это стоит шестьдесят шесть талеров?– Невесело спросил кавалер.
– Да. – Радостно кивал Пилески. – Место хорошее, и не дорогое. Почти даром.
Волков посмотрел на него пристально, подозревая, что он шутит, но Пилески не шутил.
– Место доброе, – видя недоверие кавалера, заговорил Рудермаер,– мы его вычистим, меж заборами ворота поставим, тут будет уютно, и лишних не будет, за стеной ручей недалеко, выроем колодец, будет своя вода. Кузню поставим у стены, а на неё, думаю домик поставить, мы там с Виченцо жить будем. Нам боле негде. А если с крыши домика лестницу вверх положить,
– Сюда и подвода не пройдёт,– резонно заметил Ёган.
– Не пройдёт,– согласился мастер,– а нам и не нужно будет, нам на месяц сорок корзин угля, да два пуда железа будет нужно, сами притащим.
Кавалер молчал, продолжая осматриваться, место было тихое, это ему нравилось, и мысли мастера о воротах и лестнице на стену тоже. Но он всё-таки сомневался:
– Тут вон, сколько убирать нужно,– наконец произнёс Волков,– как тут всё это убрать? Куда нести?
– Господин, – Пилески засмеялся,– это как раз плёвое дело. За три дня управимся.
– Да,– поддержал его Рудермаер,– за три дня всё будет чисто. В городе сейчас много народа, что за хлеб работать будут. За талер всё вычистим, а ещё за три колодец выроем. Вот в том углу.
– Значит, сто семьдесят два талер всё будет стоить?– Задумчиво спрашивал кавалер.
– Вроде так, чаны, для выпарки селитры медные, два надобно, да чан для смешивания, да для жарки угля, да две наковальни, длинная и рабочая, да стол железный, да веретено для точки ствола, оно очень дорогое, да…
– Я понял.– Прервал его Волков.
– А брус с доской,– добавил Пилески.– А работы, вот так и набегает такая прорва денег, да у нас список есть, там всё прописано.
– Ну, что кавалер, решайся уже, – первый раз заговорил Скарафаджо, – ты ж всегда знал, где жирно, всегда знал, где монет раздобыть, я побиться об заклад готов, что ты и здесь не прогадаешь. Тебя ангел в лоб поцеловал.
– Об заклад готов биться,– переспросил кавалер, Роха его заметно раздражал,– а поставишь что: бороду грязную или деревяшку свою?
Роха хотел было, что то сказать да кавалер продолжил:
– И деньга у меня водится не потому, что меня ангел целовал, а потому, что я копил её всегда, и я не хочу выбросить всё то, что накопил на ветер. И серебро это давалось мне кровью и увечьями, а не торговлей как купчине.
– Да знаю, я Фолькоф, знаю.– Говорил Роха как оправдывался.– Просто я верю, что у нас всё получится. Понимаешь? Нам судьба тебя послала.
Кавалер молчал, продолжая, оглядывается вокруг и наконец, произнёс:
– Ладно, поехали в магистрат, купим эту помойку, а вечером что б список всего, что нужно с ценами у меня был.
– Так я сейчас его вам дам,– сказал аптекарь и достал бумагу из-за пазухи,– вот он.
– Всё что покупать будете, и где будете платить,– продолжил Волков,– будете делать при моём человеке.
– Мы согласны,– сообщил Роха.
– А если где обмануть меня попробуете, – Волков склонился с коня и показал всем троим кулак,– всех убью.
– Мы согласны,– сказал храбрый мастер Рудермаер.