Иночим великанов
Шрифт:
Минуя фойе, продвигаясь по на свои обертона взмыливающих о пощады половицам через свод деревянной арки, к маячившей долговязой девушке за ключом от номера скучающе облокотившийся на столешницу, они встали под хоросом, с которого обильно слезоточиво капал воск с истощавших огарков свеч, а отдаленные разбежавшиеся тени отсвечивали на потолке, в притемненном закутке. Субтильная девушка, выпятив губы, занималась счетом мух, затмевая сотоподобные ячейки, с вырезками под номера, и половина из их плеяды, были порожними, обличая нацарапанный гвоздем номер, меж ромба скрепленных дощечек. Её вытянутые тонкие пальцы ложились на стойку, а завороченные раструбы сине черных кружевных манжет выпускали острые малокровные локти, которая она клала на поверхность. Она была
Когда, кряхтя из-за ноши и не только, Риба калачиком оказалась возле неё (все так же, не доставая до поверхности и плечом), она грубо выругалась, и встала на круглый спил грязными подошвами. Эльфийка, передумала впечатлять незнакомцев своими формами, отчего распустила перекрёстный шнурок на спине корсета, и высвободила складки белесой туники, и свободного ворота, спуская набежавшие индиговые жилы у скул и висков, пытливо сосредоточившись на зеленой особе, с сапфировыми глазами, и червлёными волосами, пускающими два листа ушей поверх гривы копны.
– Надобен номер. Их… – она, прищурив бордовые ресницы обернулась, чтобы подчитать, тех, кто с замиранием сердца наблюдал, на маленькую особу, которая на равных общается с представителем более высшей расы. – Включая меня шесть. Водятся комнатушки на шестерых? – она говорила ворчливо и комично, отчего прижав длинные пальцы, собранные в кулак, девушка эльф, начала тихо хихикать, что не сильно порадовала Рибу, которая понимала, что это отражается, и на отношении людей, приставленных к ней.
– Слушай сюда, – она ретиво ухватила девушку за вострое ухо, которое от легкого смеха высунулась из ряда каскада волос и подтащила к себе, отчего та смежила веки лавовых агатовых глаз, и, прикусив губу, пискляво застонала. – Мне потребен номер, или два, ежели не сыщется знатного на всех. Ясно? – она дождалась стенания похожего на смиренное согласие, дабы распустить натруженные пальцы, впивающие салатовыми ногтями в тонкую кожу ушного челна.
Спрятав свой изрядно зарумянившийся участок кожи, за темное каре, зардевшаяся алыми пятнами эльфийка через две невольные покатившиеся слезы произнесла слегка дрогнувшим голосом, и слезоточивыми наметками тона.
– Есть на троих… Большие заняты, – она, кривив угловатый лик, повела запястьем мимо тонкого носа, и казалась, готовилась, к следующей порции насилия от сумасбродной зеленокожей персоны, но та отнюдь хотела продолжать, особенно когда её заметили.
– Сколько за две, по три? – она язвительно сощурила вежды, сделав из зениц тонкую синею полоску, кусаче смотря на девушку, судорожно ищущею защиту в тех, кто абсолютно растерялся, от казалось-бы невзрачной внешне, но очень властной, когда нужно приземистой особы.
– Двадцать крон, или два малых алана, – предусмотрительно пятившись на два шага назад, произнесла в три раза более верзилистая эльфийка, сведшая скулы и зубы, боясь новой взбучки от казалось бы – мелкотравчатого гоблина. Она, сдвигаясь на попятную, плотски прижалась к шестиугольным коробкам за спиной, формирующих сеть крупных ниш, которые были облепленные более мелкими ромбами.
Довольствуясь малым, удовлетворённая Риба обернулась, с трудом удержав равновесие, из-за меча и котомки. И увидев не в меру, растерянного Джоаля, она тут же требовательно обратилась к нему с неизменной хрипотцой.
– Поди, человек в шляпе, мне нужно с тобой столковаться.
Джоаль украдкой усмирив цежено шипевшего Калиба, по скрипучему дощатому полу, подобрался к ней, и пока та во весь аршинный рост стояла, на постаменте, уже залячканного табурета,
– Два номера. Двадцать чеканок, или два мелких алана. Чем богат? – сдвинула она темные, но все же алеющие брови по кроям. При тусклом свете Риба была крайне странна. Её кожа была гладкой, и казалась вымытой, хотя от неё и пахло конюшней и неизбывным ароматом бадьяна. А что касалось ушей, то они были почти прозрачные, а в их широких долах, небольшие синеватые вены, сильно зияли через, будто натянутое полотно её салатовой кожи. Её кружевная рубашка, как и драпированные ворсистые льняные штаны, с подогнутыми под её рост сапогами, заставляли умилиться. Но гоблинка заметила, что он её не слушает, а только увлеченно рассматривает, и немедля прыснула.
– Ночью будешь обо мне грезить. Нынче мне твой ответ подавай, – она хотела топнуть, но покачнулась и начала западать с неустойчивого табурета. Джоалю хватило прыти и участия ухватить её за объемный стан, и поставить обратно, покуда её едва уловимые черные зрачки, выпучившись, увеличились, создав в синем пространстве, глубокое черное затемнение. Все содержимое черной котомки, вошло в пляс, и звон мелких склянок, стук по ним дерева, и казалось шелест, страниц книг, утихли столь же стремительно, как и сыграли свой скоропостижный концерт.
– Не трожь меня! – ощетинившись дыбом взметнувшихся волос, огрызнулась Риба, осклабив свои зубы, которые включая выпирающие клыки, были множественны, хоть и не так опасны. Сердито отпихнувшись, она ещё долго свирепо смотрела на него, покуда подошедший Гайт, миротворчески не внес предложение, так как знал суть короткой беседы между ними.
– Дать мадмуазели двадцать монет? – его удачно, вставленный вопрос разогнал чувство враждебности, и недомолвка у обоих растаяла.
– Да, пожалуй, – поправил съехавший убор ошалелый от почитай нападения за прямоту Джоаль, отходя от стойки, возвращаясь к ратникам. Когда все суммы были уплачены, а агатогоглазая девушка с осторожностью выдала в кряжистую четырёхпалую салатовую ладонь, два стертых у зубцов ключа, та посмотрела за когорту, которая в полной боевой амуниции ждала момента, когда смогут наконец отдохнуть, когда им за спину наведались местные солдаты, и отнюдь не с добрыми намереньями.
Они, минуя холл вошли без стука, и с откликами кольчуги и редких щитков брони оцепили бежевые от света стены, которые от низа шли обычными бревнами, с прокладкой пакли, а чем выше по побелки, тем ближе виднелись медальоны трофеев местного градоначальника, который щедро одаривал каждое здания города, своей добычей. И обозначили они своё присутствие, когда в тусклом освещении затухающих огарков свеч, срубленную скуластую голову кентавра являющимся первой из многих голову идущих под боком на крутую лестницу, гулко задел один из солдат который заходил за спину Моза.
Когда мечи солдат с мелким лязгом были обличены из ножен, и направленны на сонмище, только Риба сохраняла ледяное спокойствие, безучастно смотря на них. Но ненадолго. Почти враз, за её длинные уши ухватилась давеча обиженная девушка эльф, и насилу прижала ту к стойке, подсушенной годами древесины с широкими колеями на рельефе, отчего та вмиг стала темнее, своего обычного оттенка переливаясь матово-бутылочный цвет отекшего лица.
Каждый из прибывших солдат из оцепления, был в черном облачении котт, облепленных шитыми мелкими квадратиками задубленной кожи. Их каркасные кованные шлемы были впритык, и видны через них были лишь глаза, так, как рот у них был скрыт черной куфией. Они спускали по спинам синие плащи, а последнего вошедшего через парадный сложенный из мелких дощечек свод, украшал алый оттенок, подшитый изнутри мантии. Он отчего-то снял шлем, чем немного расслабил всех (кроме Рибы) так как был человеком, не вызывающим опаску или острую антипатию. Длинноватые темные волосы на пробор, но при этом с правильными чертами лица, с небольшим шрамом на щеке, с двухдневной щетиной, предстали их взору в полутени.