Иное решение
Шрифт:
– Дамских сапог. Заодно и твои почистит.
– Олег Николаевич, – Коля замялся, подбирая слова. – Вы не обижайтесь на меня, пожалуйста…
– А в чем дело? – встревожился Штейн.
– Вы это… Вы уж без меня, ладно?
– Что – без тебя? Да не тяни ты кота за хвост!
– Вы без меня растворяйтесь.
– Что значит – без тебя? – изумился Штейн.
– Я присягу давал. Вы же сами говорили о долге.
– И что из того?
– Ну вот, стало быть, – развел руками Коля. – Я давал присягу, и мой долг
– Ты в своем уме?! – возмутился Штейн. – Солдатский долг – умирать, защищая свою Родину от врага! От врага, понял?! А не сдохнуть, как собака, от рук энкавэдэшных следователей. Ты что же думаешь, тебя дома с хлебом-солью встретят? С оркестром? Ковровую дорожку постелют? Ты даже до трибунала не доживешь.
– Это дело не мое, – подвел итог Коля. – Я давал присягу, я командир Красной армии, и мой долг – выполнить приказ командования. Я возвращаюсь, а там как Бог даст.
– Болван, – резюмировал Штейн.
Стокгольм, 31 мая 1942 года.
В немецком посольстве не произошло ничего существенного для постороннего взгляда. Рано утром прибыли два крепких господина средних лет с незапоминающимися лицами. Они предъявили охранникам на воротах свои документы и беспрепятственно прошли на территорию. Это были костоломы из VI Управления РСХА. Ввиду раннего времени они не стали отмечать свои командировочные удостоверения в приемной посла, а проследовали напрямую в апартаменты военного атташе. Багажа и клади при себе у них не было.
Там их уже ждали. В приказе, который они получили от Шелленберга, было сказано, что они поступают в распоряжение гауптштурмфюрера СС Фишер, поэтому прибывшие личности ожидали увидеть коллегу мужского пола. Их изумлению не было предела, когда они увидели молоденькую девушку, почти девочку, с нежными ямочками на щеках и в соблазнительном платье. Оба господина, переглянувшись, подмигнули друг другу, дескать: «Не задание – мечта! Не баба – конфетка! Заодно и роман крутанем».
Девушка сидела за столом военного атташе и приветливо разглядывала вошедших.
– Здравствуйте, – обратилась она к ним с очаровательной и многообещающей улыбкой. – Давайте знакомиться. Меня зовут Марта Фишер. Вы направлены в мое распоряжение.
– Генрих.
– Иоганн, хотя вы можете звать меня просто Ханни. Так зовет меня моя мама.
Девушка капризно надула губки и свела тонкие бровки к переносице.
– Вас что же, не учили представляться старшему по званию? – спросила она уже не таким бархатным голосом. – Стоять «смирно», когда находитесь в присутствии гауптштурмфюрера! – теперь в этом голосе была уже командная сталь.
Господа подобрали животы и невольно вытянулись по стойке «смирно».
– Оберштурмфюрер Кользиг.
– Гауптшарфюрер Бехер.
– Хайль Гитлер, госпожа гауптштурмфюрер! – Оба одновременно
– Хайль, – Марта снова перешла на свой обычный приятный тон, способный свести с ума любого мужчину. – Вам известна суть операции?
– Никак нет, госпожа гауптштурмфюрер. Бригаденфюрер приказал поступить в полное ваше распоряжение и выполнять все ваши приказы.
– Вот и отлично. Наручники у вас с собой?
– Так точно, госпожа гауптштурмфюрер. Две пары.
– Через несколько минут сюда зайдет оберст-лейтенант. Это его кабинет. Арестуйте его. Разрешаю применять физическую силу и действовать грубо. Ваша задача: физическим насилием сломать его морально и подавить волю к сопротивлению еще до водворения его в Рейх.
– Так точно, госпожа гауптштурмфюрер!
– Уясните себе, что у оберст-лейтенанта должна остаться в голове только одна извилина, а в ней только одна мысль и одно желание: давать правдивые показания тому, кто его будет допрашивать. Только не забейте его до смерти. Он не должен умереть раньше времени.
– Так точно!
– Ну вот и прекрасно. Мы с вами так быстро поняли друг друга, – Марта одарила обоих эсэсовцев своей улыбкой. – Можете курить.
Мужчины расположились на стульях и закурили, закинув ногу на ногу. При этом Кользиг восхищенно смотрел, как Бехер пускает кольца дыма, пропуская их одно в другое.
– Мастер! – похвалил он коллегу. – Девятнадцать с одной затяжки.
В коридоре послышались уверенные шаги, дверь распахнулась, и в кабинет вошел фон Гетц. Он был одет в свой повседневный мундир люфтваффе со всеми орденами – ему предстоял обычный рабочий день.
– Черт возьми, Марта! Какого дьявола вы делаете в моем кабинете? Кто эти господа и почему они позволяют себе тут курить? Вы же знаете, что я не переношу табачного дыма!
Фон Гетц был вне себя. Черт знает что такое! В его служебном кабинете, в котором по инструкции никогда не должно быть посторонних и даже уборщица убиралась в его присутствии, сидела целая ватага! Из служебного посольского помещения устроили бардак!
Марта, однако, нисколько не смутилась и этим рассердила Конрада еще сильнее. Она вышла из-за стола и, подойдя вплотную к своему начальнику, спокойно стала объяснять ему ситуацию:
– Господин оберст-лейтенант, вы арестованы по подозрению в измене Рейху и фюреру.
– Марта, вы с ума сошли? Какая измена?! Кто дал санкцию на арест? Риббентроп? Так я ему не подчиняюсь.
Марта повернулась к Кользигу:
– Оберштурмфюрер, документы у вас с собой?
– Так точно, госпожа гауптштурмфюрер.
Кользиг полез во внутренний карман пиджака, достал сложенный вчетверо лист бумаги и с почтением протянул его Марте. Та развернула его, пробежалась глазами по строчкам и, убедившись, что ошибки быть не может, пояснила: