Иногда полезно иметь плохую память
Шрифт:
Николай Степанович быстро встал, подошел к двери, рывком открыл ее и увидел в коридоре шустро удалявшуюся прочь Елену Александровну. Она не обернулась на звук открывшейся двери, и он понял, что его приятель был прав.
Николай Степанович плотно прикрыл дверь и обернулся.
Сергей Павлович сломал сигарету, которую нервно вертел в пальцах.
— Меня таскали в прокуратуру, — ответил он, пристально глядя на адвоката.
Николай Степанович медленно опустился в кресло, переменившись в лице.
— Зачем? — почти шепотом спросил он. — Из-за Стася?
Он
— А из-за чего же еще? — Он достал вторую сигарету и закурил, не сводя глаз с адвоката. — Черт, как они вышли на меня, хотел бы я знать!
— Постой! — заторопился адвокат. — Они что же, предъявили тебе обвинение?
— Что ты несешь! — взорвался Сергей Павлович. — Хрен они мне предъявили! Они спросили меня, виделся ли я со Станиславом Эстерзоном, представь себе! Я даже не сразу понял, о ком речь. Может, потому все сошло.
«С кем?» — спрашиваю, а у самого глаза на лбу Я, конечно, сразу понял, что речь зашла о Стасе, но что он не Краевский, а Эстерзон, совсем забыл. Ну, они мне все и расписали. Что господин Эстерзон, господин, а, Коль? — криво ухмыльнулся он. — Что Стась, значит, приехал в Москву после почти восемнадцатилетнего перерыва и был убит в квартире своего старого знакомого. У Севки в квартире.
— Да, Стась мне говорил, что он снял хату Севы на пару недель. Севка позарился на его кроны, — кивнул адвокат.
— Ну вот, они мне и заявили, что приглашают для разговора всех старых знакомых Стася.
У незнакомых, они считают, не было мотивов его убивать. Как тебе это нравится?
— Они так сказали? — недоверчиво спросил адвокат. — Они не допускают мысли, что убить его могли случайно? Ну, в случае нападения на квартиру с целью ограбления? Не думают, что одиноко живущий иностранец мог привлечь чье-то внимание?
— Мне они, во всяком случае, ничего такого не сказали. — Сергей Павлович снисходительно выслушал тираду адвоката. — Со мной говорили, что называется, строго по существу: какие у нас были отношения с Эстерзоном до отъезда в Швецию, не поддерживали ли мы отношений все эти годы, не уговаривался ли он встретиться со мной, не знал ли я, что он приехал, и тому подобное… Представь, я на все вопросы ответил, хотя никогда не был силен по части анкет. Отношения, говорю, когда-то были, но весьма поверхностные, переписки мы не вели, что он стал Эстерзоном и уехал в Швецию, я совсем недавно узнал, а что приехал — знал, конечно. От старого приятеля услышал.
Этого я отрицать не мог, раз уж они взялись всех шмонать. Зачем мне надо, чтобы кто-то опроверг мои слова и заявил им, что я искал адрес Стася.
— А ты искал? — в ужасе спросил адвокат.
— А как ты думаешь? — сощурился Сергей Павлович. — По нюху, что ли, нашел? Я не баскервильская собака, искал, конечно… Но с умом, представь себе. Мне его дали без всяких просьб с моей стороны. Даже еще своей рукой записали на бумажке.
— Кто?
Сергей Павлович поморщился, услышав этот вопрос.
— Ты сейчас прямо как мент, Коля, — сердито сказал он. — Мне и так плешь сегодня проели этими «кто» да «что». Старый друг,
Адвокат промолчал.
— Они меня спросили, от кого я услышал о приезде Стася, — хладнокровно продолжал Сергей Павлович. — Я указал на Димку.
— На Димку? — Адвокат поднял бровь. — На Симонова, что ли? Вы разве созванивались?
— Да. Я позвонил ему уже тогда, когда узнал о приезде Стася. Зачем мне надо было на самом деле называть им того человека, который мне адрес дал? Я позвонил Димке, который, как мне сообщили, тоже знал о Стасе, и незаметно свел разговор на былые годы.
И Димка, само собой, сразу припомнил о своей недавней пьянке со Стасем. Так что вышло, что именно он мне об этом и сообщил. А вот адреса он мне не давал и в случае чего сразу подтвердит, что я Стасем нисколько не интересовался и ничего о нем не спрашивал, а сразу переключился на другую тему… О чем же мы говорили?
О запчастях для «Мерседеса», кажется…
— У Димки «мере»? — меланхолично спросил адвокат.
— У Димки длинный язык, — отрезал Сергей Павлович. — Все тот же фраер, что и раньше.
— Что еще? — так же безразлично поинтересовался Николай Степанович.
— Эй, гляди веселей, — подтолкнул его под бок Сергей Павлович. — Все не так уж плохо. Я ответил им на все вопросы, вплоть до самых нелепых.
— Например?
— Да всякую дурь они меня спрашивали, — поморщился он. — Был ли я знаком с Севкой? Я ответил, что был, как не быть. Был ли у меня адрес Севки или нет? Я сказал, что никогда не было, и опять им угодил. Севка, ясное дело, у них самый главный в нашей цепочке, так что он уже давно все рассказал, вплоть до моих алкогольных пристрастий. И что адреса его у меня не было, сказал, и что со Стасем были знакомы, и что какие-то трения у нас с ним вышли, тоже, наверное, брякнул… Только вот знал ли он, в чем дело было у нас?
— Не знал, — в свою очередь поморщился адвокат. — Стась никому не рассказал, только мне. Ты что же, думаешь, такое приятно рассказывать? Это Стасю честь делало, что ли?
— Тогда ладушки! — обрадовался Сергей Павлович. — Ну это вроде все.
— А твое алиби? — удивился адвокат. — Они не спрашивали тебя, где ты был в тот день?
Они не сказали, когда он умер?
— Хрен его знает, не помню, — рассмеялся Сергей Павлович, — знаю только, что у них установлено точное время его смерти. Уж и на том спасибо.
— Как ты легко шутишь этим, — поежился Николай Степанович. — Стась все-таки человек…
— Не хватит ли о Стасе? — перебил его Сергей Павлович. — Понимаю, вы ведь с ним в некотором роде собираетесь породниться, но меру надо знать. А что касается алиби… Оно у меня есть, и даже не только на тот отрезок времени, который они мне назвали. Почти на полдня.
— Что за алиби? — поинтересовался адвокат, уяснивший себе, что касаться моральных вопросов не следует.
— Женщина, — коротко ответил Сергей Павлович.