Иного не желаю. Часть вторая
Шрифт:
Тем более что в зал я вошла одна.
Судя по всему, была какая – то специальная церемония или порядок, по которой Настю в зал не пустили вообще (о чем моя подруга возмущалась больше меня), а Кирилл Владимирович прошёл вперед один, после чего двери зала закрылись – и я на какое-то время осталась перед дверьми одна, если не считать два кольца охранников: первые были воинами альфы Баевы, а среди «внешней» группы я узнала кое-кого из французов, то есть эту охрану ко мне приставил Этьен.
Что ж, я нисколько не сомневалась,
Когда шотландский распорядитель разрешил мне войти в зал, я глубоко вздохнула, мысленно досчитала до десяти на латыни – и сделала первый шаг внутрь зала. Лишь сейчас осознавая, что время, которое у меня было для подготовки к Совету, я потратила совсем не так, как должна была.
Нет, я не жалела о том, что мы помогли Лере – я искренне хотела, чтобы эта девушка была в безопасности и сама была счастлива от одной только мысли, что у неё получится убежать из стаи Валуа.
В отличие от меня.
Жалела ли я об остальном? Не знаю.
Откровенный разговор между мной и четой Баевых многое расставил по местам. Я, наверное, с самого начала не должна была верить в их благотворительность. Но с другой стороны, они действовали, желая мне добра… может быть, не мне персонально, но если они заботились о моей дочке – значит, и обо мне.
Потому что я любила своё нерождённое дитя.
Дотронувшись рукой до живота – до того места, где сейчас малышка тренировала залихватские удары ногой, я улыбнулась, только сейчас осознавая, насколько раньше я была не права, думая плохо про свою мать.
Да, она беспокоилась о том, что я унаследую от отца «плохое»; да, она искренне желала, чтобы во мне не было этого наследия – и чтобы я могла жить простым, свободным человеком. Могла ли я винить её за это, если я сама всё это время только и мечтала о том же?
Мама любила меня.
Она обнимала, целовала меня; устраивала для меня праздники на дни рождения и семейные посиделки на Новый Год. Только сейчас я смогла понять, насколько тяжело ей приходилось сидеть в объятиях отца, сносить его поцелуи – и улыбаться, когда я разворачивала подарки.
Она любила меня так сильно, как только мать может любить своё дитя.
Но любой человек всегда больше чем одна «роль». Будучи матерью, она оставалась женой; женщиной, пережившей насилие — и личностью, которую многие горы медленно убивали.
В том, что однажды она устала, моей вины никакой нет. Как не будет никакой вины моей дочери, если я однажды не смогу… остаться вместе с ней.
Моя любовь к дочери никогда не умрёт — как и не умерла любой моей матери вместе с её смертью.
Сделав ещё несколько шагов, я оказалась одна напротив целой толпы надменных вожаков.
Альфы.
Их осуждающие взгляды скользили по моим растрёпанным волосам, по слегка помятому платью и выступающему, явно беременному животу, останавливаясь
Сначала мне было стыдно за свой вид – одетые с иголочки властители мира оборотней явно видели перед собой неряшливую замарашку, которая, кроме всего прочего, посмела бросить вызов укладу их мира... хотя вызов бросил Альфа Баев, я же всего лишь стала этому причиной.
Я усмехнулась, припомнив идею Насти сделать меня «королевой в изгнании» — мне ведь даже должны были принести какие-то вещи, чтобы я выглядела « достойно»… но мы потратили время на помощь Лере, а вскоре за нами уже пришёл Альфа Баев.
Что ж, пусть красивое платье останется там, где оно и должно оставаться, а мне придётся обойтись своими силами…
Да и какая из меня королева.
Застыв в нерешительности, я ожидала, что меня позовут дальше, или хотя бы просто кто- то поздоровается… но пауза затягивалась.
Альфы не спешили начинать Совет.
Я нашла взглядом Кирилла Баева – но он смотрел на меня так же, как и все остальные.
С абсолютно непроницаемым взглядом.
Сцепив пальцы в замок, я принялась выкручивать себе фаланги – понимая, что в очередной раз провалилась: никакой величественности у меня не вышло, и каждый присутствующий сейчас в зале мог полюбоваться моим волнением простолюдинки.
Я глубоко и шумно вздохнула – и вдруг Этьен, некрасиво ощерившись, вскочил со своего стула и потащил его ко мне. Ножки стула шкрябыли по полу — и неприятный этот звук гулко отражался от стен благодаря высокому сводчатому потолку зала.
— Садись, — поставив передо мной свой стул, — рявкнул Этьен. И моментально отошёл – будто то, что он сделал, нарушало какой-то их Совета протокол.
Этьен – мой мучитель и враг – единственный, кто проявил сейчас ко мне участие. Жестокий, непримиримый садист, который хотел запереть меня в своём замке по одной только причине: я, к несчастью, оказалась его истинной парой.
Я… наверное, истинная «королева в изгнании» проигнорировала бы предложенный стул. Я предполагала, что Настя бы так и поступила.
Но я была всего лишь слабой оборотницей без активного зверя – глубоко беременной женщиной с отекающими ногами и слабостью, а потому я, подавив ненужную гордость, села на стул, предложенный Этьеном.
Наверное, это был какой-то тест, который я благополучно провалила, потому что наиболее возрастные Вожаки тут же снисходительно улыбнулись, а кое-кто даже кивнул друг другу: вон, мол, смотри, всё не так плохо.
Плевать.
У меня и так шансов на свободу почти нет, так зачем терпеть неудобства. Тем более что возможно уже сегодня мне предстоит куда более серьёзное испытание, чем это собрание властительных снобов.