Иномирец
Шрифт:
– Делай, что нужно, – согласился Виктор, крепко зажмурившись. – Шею ты мне уже изуродовала, что может быть больнее?
– Ну вот ты мне потом и скажешь, что окажется мучительнее, – пожала плечами девушка и сразу же приступила к процедуре прижигания. Кожа Виктора под ее пальцами плавилась, но сам землянин от боли не кричал, хотя ему нестерпимо хотелось вопить во всю глотку. Перед его мысленным взором предстала Лиза, еще совсем молодая, полная жизни. Она, улыбаясь, стояла рядом и одним своим молчанием придавала бодрости, внушала желание двигаться вперед, до самого конца, сколь мучительным ни оказался бы путь.
– Как
– Таким ты мне нравишься больше, – подмигнула Даша. – Можешь не благодарить, завтра и ты сможешь вовсю плавить окружающее пространство любой частью тела.
– Любой? – удивился Виктор. – Но ведь эти… эти руны, они же только на подушечках пальцев.
Девушка показала спутнику свои руки, на которых красовались абсолютно те же неземные буквы, что и у Виктора.
– Руны – это лишь приемники энергии, – пояснила Даша. – Но никак не огнеметы. Если как следует во всем этом разобраться, то тебе станут подвластны и остальные природные стихии, в том числе и те, о которых ранее ты даже не слышал. У меня, честно признаюсь, пока выходит плоховато, но уж явно получше, чем у тебя. Например, я могу заморозить воду в стакане или дуть с силой штормового ветра, но все это требует изрядных силовых затрат, так что без надобности этим лучше не пользоваться. И поверь, потеря одного пальчика волшебной силы ни на йоту не уменьшит. Вот если отрезать руки и ноги, тогда…
– Ладно, я понял. – Виктор медленно поднялся на ноги и постарался сохранить равновесие. Голова кружилась, и в глазах темнело, но тело все еще бодрствовало, ноги позволяли идти, а руки – балансировать, чтобы вновь не свалиться на пол. – Идем?
Даша кивнула и снова пошла впереди. Но на этот раз она уже не отходила от Виктора так далеко, старалась держаться рядом и по возможности поддерживала раненого под руку.
– Авельон – жуткое место, скажу я тебе, – нарушила тишину девушка. – Я уже сбилась со счета, сколько месяцев нахожусь здесь. Увы, но в этом мире дни, недели и месяцы разнятся с земными, так что определить точное количество проведенного здесь времени попусту невозможно. Если, конечно, ты не прихватил с собой точнейший хронограф.
– Грокотух говорил, что местные сутки длятся тридцать три часа, а год – больше пятисот дней.
– Не знаю, кто этот твой Грокотух, но здешний час явно состоит не из шестидесяти минут, а, на мой взгляд, из восьмидесяти – девяноста. В любом случае, определить это довольно тяжело, потому что такая вещь, как часы, в герцогстве не в ходу. Единственный точный счетчик времени, пожалуй, это часовая башня в герцогском замке. Но я так и не удосужилась во всем этом разобраться. Быть может, у тебя когда-нибудь появится на это время.
Виктор решил, что это не столь важно, и если же ему предстоит всю жизнь провести в герцогстве, то придется перенять его единицы измерения времени, а также многое, многое другое.
– В чужой монастырь со своими часами не ходят, – пробурчал он себе под нос.
Вскоре
– Впереди сток. Вскоре мы выйдем из этого лаза и попадем в городскую канализацию, где я частенько пряталась от неприятелей, отдыхала и… охотилась. Так что держись рядом и постарайся не свалиться в воду – там невесть кто может обитать.
– Что может быть опаснее канализационных крыс? – удивился Виктор и усмехнулся.
– Беглые болотники, например, – беспечным тоном ответила девушка и довольно ухмыльнулась, заметив ужас, отразившийся на лице своего спутника.
Постепенно шум становился сильнее, источник находился уже где-то неподалеку. Виктор с каждым шагом все чаще и чаще озирался по сторонам, пытаясь углядеть и выявить любой источник угрозы, пусть то будет хоть канализационная крыса. Пару раз под ногами что-то с неприятным хрустом ломалось, но Виктор решил не смотреть вниз, дабы не видеть, на что наступает его нога. Он надеялся, что это были лишь сухие ветки, но где-то в глубине души Виктор понимал, что дерево не может оставаться во влажной среде настолько сухим и твердым, но при этом хрупким.
– Совсем перестал смотреть под ноги, – заметила девушка. – По костям ходишь, хоть бы уважение к покойникам проявил!
– Вот зачем ты мне сейчас это сказала? – раздраженно ответил Виктор, до конца надеявшийся, что дорога не устлана ветхими скелетами. – Я старался не думать об этом.
– Тебе надо перестать быть такой неженкой. Подумай о том, что ты уже пережил здесь. Наверняка ведь всего один проведенный в Авельоне день по степени опасности превосходит всю твою земную жизнь, ага?
Виктор кивнул. Впечатлений за последнюю неделю появилось хоть отбавляй, и далеко не все из них можно назвать хорошими, но каждое было чем-то новым, неизвестным, а оттого манящим и загадочным. Даже пыточная камера, побег и прогулка по мрачному подземелью выглядели немного романтично, если, конечно, взглянуть на все это под очень уж косым углом.
– Даша, скажи, откуда ты узнала про этот лаз? Уж не сама ли вырыла?
– Брось свои шутки. Конечно же не сама. Когда Мурфик попался, мы с Рагнаром Черным долгое время искали тайный путь внутрь храма. В итоге выяснилось, что почти к каждой камере ведет отдельный тоннель! Кто и когда их строил – непонятно, но это в очередной раз доказывает то, что не все в этом мире так, как выглядит на первый взгляд. Рагнар однажды предположил, что ходы эти были вырыты самими инквизиторами, чтобы иногда давать заключенным возможность бежать. А потом ловить и вешать на них еще и побег из-под стражи. Понимаешь?
– Понимать-то понимаю, но звучит это уж больно странно. Все эти игры, змеиные выпады… не мое. Я прямолинеен и, наверное, потому требую того же от всех остальных. А хотя, может, так на мне сказывается мой возраст. На Земле мне было за семьдесят, когда Лагош предложил… сделку.
Даша остановилась. Обернувшись, она вопросительно изогнула бровь:
– Лагош? Это точно?
– Точнее некуда.
Загадочно хмыкнув, девушка продолжила движение. После недолгой паузы она вновь заговорила: