Иномирец
Шрифт:
– Н-ну...
– в третий раз сказал Кашицын, перекидывая информацию с фотика на ноут. За этим действом малыши всегда смотрели заворожено, хотя компьютеры в школу завезли по нацпроекту, и были они детям не в диковинку. Но в такой судьбоносный момент даже Ванька переставал шмыгать носом, а Зинаида, которая частенько на правах родственницы клянчила ноут поиграть - так и вовсе дышать.
– Дима же еще есть, помощник, - вспомнил Кашицын и лукаво посмотрел на Ваньку.
– Ха! Димон-то? Скажете тоже, Петр Петрович. Его за всю жизнь два раза просили, так он два раза до четвертого километра доезжал!
Поношенный ноутбук отчаянно загудел вентилятором.
– Завис что ли?
– с досадой спросил Кашицын.
– Неа, - отозвался тезка Петя еле слышным шепотом, - грузится.
И такая отчаянная просьба была в этом нерешительном «грузится», и такая надежда... «Подведешь парня - разобью к чертовой матери»!
– мысленно пообещал Кашицын компьютеру.
– А что с Михалычем?
– мрачно переспросил он вслух, вспомнил, что ему только что рассказали про запой, и преувеличенно бодро заявил: - Не беда. Что, Михалыча не знаете? Если сильно надо - встанет и поедет.
– Не поедет, - авторитетно сказала Зина.
– Его с вечера мать «откапывает». Он ей рассказал, что лешего видел. Тот вышел из леса - и прямиком в наш тупик. Сам в сером балахоне с капюшоном, волосы длинные, на груди бляха вот такенная горит, - Зина очертила в воздухе круг размером с арбуз, - вышел, значит, леший к Михалычу и спрашивает: «Скажи, проводник, давно ли ты на службе»... у этого... как его... культа вроде. Или клана? А за ним - целый отряд лесных воинов стоит. Короче, Михалыч бежать, а тот пропал вместе с нечистью. Я сама слышала, как мать с бабкой шепталась, когда домой забегала переодеваться. Типа все, допился мужик...
Тут Кашицын сообразил, что разговор ушел куда-то в сторону и решил безобразие пресечь. Зинкина мать и в самом деле работала фельдшером, но во-первых, далеко не все своей болтливой дочери рассказывала, а во вторых Зинаида фантазерка была страшная.
– Кто с кем шептался?
– переспросил неразговорчивый и обстоятельный Копылов.
– Какая бляха? Какого еще пульта?
– фыркнул Ванька.
– Че ты выдумываешь?
– Вот именно!
– строго сказал Кашицын.
– Загрузился, - благоговейным шепотом доложил тезка Петя.
Кашицын тут же забыл, какое именно внушение хотел сделать троюродной сестрице с неуемной фантазией. Команда энтузиастов аэрофотосъемки, толкаясь локтями, сгрудилась над ноутбуком.
Сегодня «рама» налетала в общей сложности около часа и поставила рекорд дальности. Некоторые фотоснимки, особенно те, что были сделаны над центром, получились четкими, и ребята, напряженно пролистав десяток-другой неудачных кадров, восхищенно вскрикивали: «Смотри, это же «Нива» Бердышевская у правления стоит! Во, точно... Смотри, смотри, вон ясельная группа на прогулку пошла. А один без шапки - прикольно! А тут что-то не разобрать ничего»...
С окраинами дела обстояли хуже. Они тонули в тумане, который как серпом обрезал видимость сразу за последним рядом домов. Раскинувшиеся вокруг Сосноборска заболоченные просторы и лесистые окраины Кашицыну с ребятами, еще ни разу не удалось
– Тьфу ты!
– с чувством сказал Кашицын. Как будто аэрофотосъемка родного райцентра была не временным развлечением, чтоб от скуки не помереть, а делом всей его жизни. Он встал и отошел к окну. Ванька с Зинаидой передрались за его место у ноутбука. Наконец, довольный Иван сел за стол, а Зинка, потирая ушибленное плечо, навалилась ему на спину.
– Смотри-ка, что это?
– спросила она.
– Не знаю. Да отлезь ты, Зинка! Петр Петрович! Смотрите, у нас здесь какая-то обезьяна на задних лапах стоит.
Кашицын нехотя повернулся и замер с открытым ртом. Изображение было выпуклым и немного смазанным. Туман стлался по экрану густой пеленой, из которой торчали черные голые ветви. В нижней части снимка угадывались стволы деревьев, среди которых стояло какое-то человекоподобное существо.
Плоское широкоскулое лицо было обращено к небу. Волосы гривой росли от лба к затылку, но в отличие от стоячих панковских гребней рассыпались прядями, которые прикрывали заостренные уши. Щелевидные глаза без зрачков зло смотрели прямо в объектив. Почти человек разглядывал его очень пристально и недобро скалился.
Цифровая камера снимала с интервалом в десять секунд. И на следующем снимке щелеглазого уже не было.
Ванька, не дыша, вернул кадр назад.
– Вот что, ребята, - сказал Кашицын и деланно улыбнулся.
– Достали мы всех со своим самолетом-разведчиком. Видали, какое пугало против нас выставили? Давайте возьмкм тайм-аут и займемся модернизацией оборудования.
– Это не пугало, - веско возразил молчаливый Копылов.
– Тогда что это?
– испуганно ахнула Зинка.
– Не знаю. Непонятно, - Кашицын лихорадочно искал, чтобы еще сказать.
– Может, искажение такое... Может, туман клубился в тот момент, когда кто-то из дачников погулять вышел. А скорее всего - дефект объектива - пыль или грязь налипла. Артефакт. Слышали такое слово?
– Неа, - сказал Иван.
Остальные согласно закивали.
– Значит, к среде найти в словаре и выучить. А заодно Иван с Петей сделают нам доклад на тему «Артефакты в фотографии», о кей?
– О кей, - буркнул Ванька.
– Можно нам этот кадр распечатать?
– Нет, ребята. Ни к чему это. Давайте-ка по домам. Поздно уже, темнеет.
«Что же это, в самом деле, такое... Или кто?
– думал Кашицын, вглядываясь в размытый силуэт.
– Зверь или человек? Если туман как линза сработал... Чушь какая. Надо камеру на «раме» поменять, - он побарабанил пальцами по столу.
– А еще лучше валить отсюда. Дай бог здоровья Горяеву с Михалычем. Пусть увозят»!
В ту ночь студент Кашицын долго мерил комнату шагами, сгоряча поклялся учиться на отлично, и уснул только под утро. Ему снились серые балахоны с горящими медальонами и щелеглазые нелюди. Потусторонние звери выпрыгивали из тумана и перекусывали маленький фанерный самолетик громадными челюстями...
Через две недели Петр Кашицын уехал в город по узкоколейке. Михалыч вышел из запоя, а Горяева выписали из больницы, так что жизнь в Сосноборске вошла в привычную колею. И его жители больше не чувствовали себя отрезанными от большого мира.