Иномиры (сборник)
Шрифт:
— Да, все наши несчастные друзья заслуживают места в памяти и сердцах людей, которые должны узнать о них. А Кочетков, тот долго был непроницаем даже для меня, телепата, и раскрылся только в деле как человек долга, раскрылся, когда вдруг поседел, не в силах прийти тебе на помощь… Преклоняюсь перед ним! А вот Лена оказалась для меня непредсказуемой. Никак не ожидал такого ее выступления в подземном зале. Все это я пытаюсь передать в своих записках. Не знаю, конечно, что получится.
— Вот видишь, даже ты сомневаешься. А каково мне? Как
И Оля с Альсино поменялись ролями.
— Ты не права, — уговаривал он. — Ты должна своими воспоминаниями осветить память погибших Юры, дяди Джо, лорда, Иецуке…
Оля задумалась.
— Я выйду в сад. Там такое солнце проглянуло! А ты?
— Я подожду тебя.
— Только очень жди! — задорно крикнула Оля и исчезла.
Альсино, отложив электронный карандаш, задумался. Она ушла на какую-нибудь минутку, а как же отпустить ее с найном в другое измерение? Какие неожиданности поджидают ее там?
Но Оля быстро вернулась, оживленная, радостная, словно светясь изнутри.
— Я зарядилась праной, как ты меня учил. Это замечательно! Теперь я буду тебя учить, как ею заряжаться.
Альсино улыбнулся.
Оля, понизив голос, сказала:
— А я все придумала!
— Что еще родилось в твоей головке?
— Может быть, не в головке, а в сердечке?
— Так что же в сердечке?
Оля приняла важный вид и процитировала:
— «Сделал все, что мог. Больше сделает могущий».
— Кто же этот могущий?
— Тот, кто способен написать вторую, десятую, двадцатую книгу! Понимаешь?… Ему будет достаточно выслушать меня… А я… я вернусь. Только очень жди! Правда-правда!…
— Я дождусь, — твердо заверил Альсино. — Но я должен все время видеть перед собой тебя, твой образ. У мамы есть чудесный аппарат. Мы воспользуемся им.
И он провел Олю в одну из комнат, где попросил сесть, как это делают фотографы.
Оля послушно опустилась на круглый табурет и ощутила, что ее освещают, как бы ощупывают какие-то лучи.
— Готово! — объявил Альсино. — Теперь посмотрим, что у нас получилось.
Они вместе вошли в смежную маленькую каморку, вроде той, где фотографы-любители проявляют свои пленки.
Там стояла незнакомая Оле аппаратура.
Альсино откинул на столе легкую крышку какого-то прибора, и Оля ахнула, увидев под нею свое изображение.
Это была она, совершенно такая, какой видела себя каждый день, скажем когда причесывалась.
Альсино любовно взял в руки Олину статуэтку.
— Таким образом, мы ни на минуту не расстанемся с тобой, пока я буду ждать твоего возвращения.
— От полнолуния до полнолуния… — тихо произнесла Оля.
— Какой чудовищно долгий лунный месяц!
— Раньше мне не удастся все сделать для публикации твоих записок.
— Ну,
Но Оля ошиблась.
Общение Альсино с найном было не простым и его едва ли можно было назвать разговором.
Мохнатик, уткнувший голову в колени, вскочил при появлении Альсино, приветливо «улыбаясь», как он это умел делать. Но сразу насторожился, чуть склонив голову набок, чувствуя, что Альсино что-то хочет передать ему. И внимательно всматривался в его лицо.
Альсино пытался внушить Мохнатику, что надо перенести «беленькую» — такой была в представлении найна Оля — в мир, куда он наведывался за сладкой корой белых деревьев, которые порой растут из одного корня, как растопыренные пальцы.
При упоминании об Оле в сознании Альсино прозвучал восторженный возглас Мохнатика:
— «Ах!»
Но когда тот усвоил, что «беленькую» надо унести в другой мир и ее здесь не будет, он воспротивился, и в его мысленном возгласе прозвучал досадный упрек:
— «Эх!»
Альсино старался добиться от найна согласия, но слышал тот же протестующий упрек. Тогда он догадался внушить ему вопрос:
— Хочешь, чтобы «беленькая» гуляла здесь с тобой?
— Ах! — последовал восхищенный ответ.
Но как объяснить найну, что Оля вернется сюда с ним же и он снова сможет гулять с нею в саду?
Альсино вошел в дом, вернулся и передал найну статуэтку Оли, недавно сделанную специальным аппаратом.
Удивлению и восторгу найна не было границ.
Он осторожно и радостно взял в руки статуэтку, словно она была живой Олей, разглядывал и нежно гладил ее волосатой рукой.
Альсино повел его в глубь сада, где по капризу природы из одного корня росли сразу пять белых стволов, напоминающих березки. За ними бережно ухаживала Моэла, пестуя вместе с лучшими своими цветами.
Он дал понять найну, чтобы тот положил статуэтку у корней пятерки, и повел его обратно в дом, где угостил сладкими кореньями, похожими на те, что растут в иномире, приготовленными для найна Моэлой и Олей. Тот с удовольствием съел их, смешно причмокивая губами и выжидательно смотря на Альсино.
Альсино снова повел найна в любимый уголок материнского сада и внушил ему, чтобы тот взял статуэтку.
Вместе они в другом углу сада нашли поджидавшую их Олю.
Альсино показал на нее, потом на статуэтку и снова на Олю.
Наин никак не мог понять, что от него требуется. Тогда Оля по-детски потянулась к нему, чтобы он взял ее на руки.
Наин, расставшись со статуэткой, радостно подхватил Олю. Она почувствовала прикосновение его шелковистой, остро пахнущей шерсти и попросилась обратно на землю. Наин послушно отпустил ее.