Инопланетяне на кастинге
Шрифт:
– За, что мне такая честь?
– Мийлора, ты вытянула сына из тяжелой депрессии и спасла Николая, ты заслужила это зернышко. Нет, замуж за меня выходить не надо, это моя дежурная шутка. Если у вас с Валерой будет ребенок, я буду, счастлив и зерно будет принадлежать ему.
– Спасибо, – искренне сказала я, забирая протянутую коробочку, и тут же она выпала из моих рук.
Зерно выпало из желтой коробочки. Ноги Магарыча подкосились, и он упал, протягивая из последних сил руку к зернышку, но не дотянулся и околел.
– Господи! – вскричала я. – За, что мне эти испытания!? –
Я с ужасом взирала на зерно фараона. Я боялась его взять в руки, и понимала, что его надо спрятать от людей. Мне показалось, что меня убьет током, если я рукой коснусь маленького зерна. Я взяла пинцет через резиновые перчатки, подняла пинцетом с паркета зерно фараона, положила его в желтую коробочку. Потом спрятала ее.
За окном заревели сирены. Милиционеры у меня спросили, зачем старший Шнапс ко мне приходил. Я ответила, что он хотел посмотреть, как живет его будущая невестка, что его сын мне сделал предложение. Меня заставили подписать протокол допроса, где упомянули, что Шнапс недавно перенес обширный инфаркт.
Я вышла на улицу, посмотрела на стриженый газон, вспомнила зерно фараона, села на скамейку и задумалась ни о чем.
После смерти Магарыча, Валера расхотел жениться на Мийлоре, у него осталась трехкомнатная квартира отца на двоих с матерью. Мать ему не мешала, а помогала, и жена ему теперь была ни к чему.
Я Валере про гранатовое зерно фараона ничего не сказала. И на отказ жениться на мне не обиделась. Я спросила у наследника, не остались ли бумаги после смерти отца, некий архив желтых бумаг. Валера такому исходу дела очень обрадовался и пригласил меня посмотреть бумаги отца. В одном шкафу я обнаружила искомую стопку папок с бумагами. Я сложила архив в четыре полиэтиленовых пакета и с помощью Валеры донесла его до машины. А он был рад избавиться от старого, пыльного хлама.
Валера пошел дальше – взял да и поменял фамилию Шнапс на фамилию 'Водкин', и стал Валера Водкин, чем позабавил всех своих знакомых.
Нинель, прослышав об изменениях в судьбе Валеры, явилась к нему с повинной.
У него глаза от изумления раскрылись, как пятирублевые монеты – перед ним стояла бурая дурнушка. От прежней красоты Нинель почти ничего не осталось.
– Нинель, где тобой мыли пол?! – воскликнул удивленный Валера.
– Я так изменилась?
– Ни то слово, ты обветшала, как старая тряпка.
Она подошла к большому зеркалу, осмотрела себя и пролепетала:
– Да я давно такая.
– Бросай Николая, и возвращайся ко мне. Я расстался с Мийлорой, она слишком самостоятельная девушка. С тобой мне проще и легче. У меня теперь квартира на двоих с мамой, присоединяйся. Отремонтируем в обоюдном вкусе, станет, как новая.
– Я не против тебя, – затравленно сказала Нинель.
– Какая ты теперь! Ой, что из тебя сделали, уму непостижимо! – все не переставал удивляться Валера Водкин. – Значит, так принимай хозяйство в свои руки, убирай, готовь еду, меняй все на свой вкус. Действуй, злодействуй!
– А этих домашних хлопот я красивее стану? – с наивным притворством спросила Нинель.
– Красивее вряд ли, но стройнее
– Такая перспектива меня не радует, я лучше домой пойду, там тетка уже все сделала. Я что к тебе пришла: помоги мне поменять машину красную на любую другую.
– Ой, совсем потухла девочка. Нет, не помогу. За какие заслуги твои передо мной я должен тебе помогать и тратить свои купюры? Я тебе предложил быть хозяйкой в моем доме? Ты отказалась. А я отказываю тебе.
– Ты предложил стать твоей домработницей.
– А в чем разница? Я не понял! – искренне удивился Валера.
– Пока, я ушла, – сказала Нинель, захлопнув за собой дверь в прошлое.
Нинель вышла от бывшего друга с внутренней обидой на всех мужчин. Но солнце светило, трава зеленела, грустить не хотелось, и одной быть тоже не хотелось.
Николай ее больше не привлекал, он вел холостой образ жизни. Она знала, что он накопил денег на хорошую комнату, ей бы на новую машину этих денег точно хватило!
Но у Николая и рубля не выпросишь, – это она знала по личному опыту.
И пошла она домой. Навстречу ей шла Мийлора.
Мы остановились, испытующе посмотрели друг на друга.
– Нинель, ты от Валеры идешь к Николаю или, наоборот? – с легкой обидой спросила я.
– А ты от Николая к Валере? – не удержалась Нинель.
– Отлично, так и пойдем по своим новым местам.
– Мийлора, Валера сказал, что вы разошлись, – обиженно сказала Нинель, – а ты к нему идешь, он мне предлагал быть хозяйкой в его доме.
– Надеюсь, ты не отказалась? – тревожно спросила я.
– А вот и отказалась! – неожиданно гордо ответила Нинель, – и пошла домой, к тетке.
Тетка, открыв дверь Нинель, сказала, что купила посудомоечною машину, и ее уже установили.
– Спасибо, Кира Андреевна! Я буду жить дома! – воскликнула Нинель, и стала рассматривать новую посудомоечную машину на кухне. Сама кухня сияла всеми светлыми поверхностями. Она с наслаждением оглядела творение рук тетки и домработницы Сони. Ей осталось вымыть руки, а Соня уже ставила на стол тарелки с едой.
– Хорошее решение, живи дома, – ответила довольная ее решением Кира Андреевна.
Николай действительно накопил деньги и решил покинуть отчий дом без свидетелей.
Он купил себе большую комнату в старом доме на далекой окраине города, в трехкомнатной квартире. Матери, отцу, сестре и бабушке он ничего не сказал. В их отсутствие он вывез свои вещи на новое место жительство и сменил место работы.
Его родственники потеряли его след.
Мать Николая, Тина Николаевна, очень переживала неожиданный отъезд сына в неизвестном направление. Она зашла в открытую, пустую комнату сына. Он вымел весь мусор после своего отъезда. Женщина схватилась за сердце и с трудом дошла до своей комнаты. Долго лежала и не могла понять, что произошло, и главное – почему? Сын жил тихо, ни с кем не скандалил, и вдруг исчез. Она терялась в догадках. Вечером вся семья пыталась выяснить, кто и что знает об исчезновении Николая из дома, этого тихого и всегда послушного мальчика. Никто и ничего не знал.