Инопланетяне
Шрифт:
— А если это не пришельцы?
— Тогда откуда у вас бутылки?
— А я лунатик! Спер и не заметил.
— Значит, испугались?
— Еще бы не испугаться!
— Вот если бы у меня была бутылка, я бы обязательно рискнул!
— Риск — это славно, очкарь! Рискуй на свои бутылки!
— У вас вторая останется!
— Для человека употребляющего, к которым я себя причисляю, каждая разбитая бутылка — трагедия. И за себя и за того парня.
— Давайте тогда я ее разобью…
— Знаешь, за что Отелло свою жену задушил? Молчишь?
Аполлон-Союз расхохотался, лицо его покраснело.
— Я вам гарантирую, — сказал Доник. — Никакого сомнения. Даже смешно. Зато узнаете, хочет ли кто-нибудь вам счастья.
— Эх, счастье… А что если не врешь? Птица-счастье завтрашнего дня!
И вдруг этот пожилой, обтрепанный, бессмысленный человек начал топтаться на месте, широко разведя руки и поводя ими, словно изображая крылья. Кружась, он напевал, как бы подгоняя себя, и ему-то казалось, что он бодро и весело пляшет, может, даже вприсядку — он был совсем не пьяный, но вел себя как изрядно подгулявший человек — так он разогревал себя, и Доник даже отступил от него, — он не ожидал такой вспышки энергии. Наплясавшись, Аполлон-Союз распахнул пиджак, трясясь, вытащил за горлышки бутылки с водкой и начал крутить их в руках, словно это были булавы, а он — жонглер. Но подкидывать он ничего не стал, и приглушенно завопил:
— Иээх, где наша не пропадала! Смерть немецким захватчикам! — Видно, он вообразил себя защитником Севастополя, который выходит с бутылкой горючей смеси навстречу фашистским танкам, — раздался неожиданно оглушительный звон — обе бутылки грохнулись об асфальт — и вдребезги!
Издали залаяла собака, хлопнуло окно в доме, и женский голос закричал:
— Хулиганить бы постеснялись! Дети уже спят!
Аполлон-Союз стоял не опуская рук и глядел на благоухающую спиртом черную лужу на асфальте, на блеск осколков стекла, и Донику стало страшно — что он наделал! А вдруг пришельцев нет?
— Какие еще пришельцы? — сказал Аполлон-Союз трезво и страшно — он уже хотел убить Доника, потому что Доник лишил его бутылок. Лишил его нежданного водочного счастья…
— Ну где другие? — спросил Аполлон-Союз и всхлипнул. — Где счастье?
— Я не думал, — сказал Доник. — Я думал, что это пришельцы.
— Как же я так… поддался? Я ж никогда в жизни! Чтобы хоть рюмку разлить! Да ты что! А тут своими руками две бутылки? За что?
Аполлон-Союз опустился на корточки и стал гладить мокрый асфальт.
— Осторожно, — сказал Доник, которому было стыдно, что он заставил несчастного человека сделать глупость, — вы руки обрежете.
— Пускай обрежу, — сказал Аполлон-Союз. — Пускай до крови — водкой умоюсь… я сейчас лизать буду, вот посмотришь — лизать буду — не потому что хочу, а чтобы у нее, у водочки, прощения выпросить!
Доник стал оттаскивать Аполлона-Союза от лужи, а тот клонился вперед и плакал.
Мимо прошел молодой парень, Доник хотел попросить его помочь, но парень сказал наставительно:
— Меньше
И прошел мимо.
Доник все же тянул Аполлона, но тот сопротивлялся.
А тот молодой парень вернулся и спросил:
— Помочь надо, пацан?
Доник не успел ответить, потому что парень наклонился, взял с асфальта полную бутылку водки и протянул Донику:
— Возьми и мамке отдай — твой папаня уронил.
— Моя! — закричал Аполлон-Союз и выхватил бутылку. — Мой пузырь!
— Живите как хотите, я уеду навсегда! — сказал молодой парень.
Он уходил и в голос смеялся. Аполлон-Союз сидел на мостовой и прижимал обе бутылки к груди. И тоже смеялся. Потом Доник увидел еще одну бутылку, которая лежала в траве.
— Видите, даже прибавилось, — сказал Доник с укоризной.
— Спасибо, — сказал Аполлон-Союз с чувством, — вам, товарищи инопланетные пришельцы, за нашу счастливую старость. Этого мне за день не выпить.
— Вот видите, — Доник не скрывал радости, — я же говорил, что они все делают, чтобы мы были счастливы!
— Молодцы — адидасы, — сказал Аполлон-Союз. — Наши спонсоры. Надо в Верховный Совет сообразить, они же нас обеспечат — кому водку, кому сгущенное молоко — я правильно говорю? Каждому по способностям, от каждого, кто сколько может.
Он смотрел бутылку на свет.
— Хрусталь, — сказал он.
Доник прошел по тому месту, где только что лежали осколки, — асфальт был сух, и все, что случилось несколько минут назад, казалось сном.
— Ты мой товарищ по разуму, можно сказать, друг, — сказал Аполлон бутылке. — Ты уж от нас не уезжай.
Он ловко сорвал зубами жестяную пробку с бутылки.
— Вы что? — удивился Доник.
— Пора начинать, — сказал Аполлон, — пора принимать вовнутрь.
— Как же так? Разве это для того, чтобы пить?
— Только так можно достичь счастья, — сказал Аполлон. — Путем приема внутрь. А ты как думал?
— Я думаю, что каждая такая бутылка — это в то же время пришелец…
— Закамуфлировался, во дает! — обрадовался Аполлон-Союз. — Нет, ты только подумай. Был в скафандре, стал мальчишка, удивительным парнишкой, это очень хорошо, даже очень хорошо, Буратина ты моя!
Он взболтал жидкость, понюхал.
— Божья слеза, — сообщил он Донику.
— Не надо, — Доник осекся, хотя ощущение неумолимого бедствия не оставляло его. — Может, вы им отравитесь.
Аполлон пил, задрав голову.
— Я с вами поговорить хотел, посоветоваться, а вам это неинтересно, сказал Доник.
Аполлон-Союз сделал еще несколько глотков и сказал, прижимая горлышко пальцем:
— Слабоват твой пришелец, сорока градусов не будет. Тридцать пять максимум. А ты иди, куда шел, а то я скоро стану опасным для человечества, потому что агрессивный. Тебя не узнаю — пришибу! Мотай отсюда!
Доник понял, что Аполлон-Союз прав — нечего ему здесь стоять и смотреть, как человек напивается.