Инопланетянин (сборник)
Шрифт:
— Судя по всему, меня собираются сунуть в настоящее осиное гнездо.
— О да, — спокойно согласился валлиец, — и у тебя немного шансов выбраться из него неужаленным. Скорее всего опытные конкуренты возьмут тебя на поводок и либо скушают, либо выдоят все, что тебе удастся установить.
— Скушают? Это в каком смысле?
— Не в буквальном, конечно. Конкретные меры зависят от обстановки и личных наклонностей исполнителя. Но, в принципе, все средства дозволены: подкуп, шантаж, обольстительные девицы, снотворное, на крайний случай пуля. И все-таки я советую тебе взяться за это дело.
— Где же логика?
— А логика в том, что это выгодно и перспективно в смысле твоей дальнейшей
Удивленный этим неожиданным поворотом разговора, Хойл ответил не сразу.
— О таких бомбах заговорили, насколько мне известно, еще в пятидесятых годах. Чистые бомбы! Потом замолчали. А теперь начался новый бум под лозунгом нейтронного оружия. — Рене задумался, глядя на сигнальные огни впереди идущих машин. Они плавали и покачивались в темноте, словно крупные разноцветные светляки, помаргивали и нашептывали разные разности. — При взрыве такой бомбы образуется мощный поток нейтронов. Люди мрут, как мухи, а города, заводы и энергостанции остаются целыми и невредимыми. И по этой причине нейтронную бомбу называют гуманным оружием, хотя в чем тут гуманность, по-моему, и сам Соломон не разберется.
— И разбираться не в чем, все дело в бизнесе. Когда речь идет о крупном куше и сверхприбылях, наши парламентарии вкупе с черными котелками и вашей братией — журналистами — перекрасят сатану в самого Господа Бога. А уж о каком-то паршивом гуманизме и говорить не приходится! Бизнесмен остается бизнесменом независимо от того, что он строит, — тюрьму или театр. Запасы ядерного сырья растут из года в год, а ведь это потенциальные миллиарды долларов и фунтов. Они жгут души бизнесменов почище искушений святого Антония. Отсюда новый бум нейтронной бомбы и ее гуманность. А заговорил я об этом потому, что Вильям Грейвс, судя по всему, безусловно причастен именно к нейтронному бизнесу.
Биография у него путаная еще больше, чем у тебя. Сначала он работал в Лоуренсовской лаборатории, в Беркли. Потом в роли одного из ведущих инженеров занимался сооружением коммерческих ядерных энергостанций в Штатах. В конце шестидесятых годов неожиданно получил солидное наследство, службу бросил и занялся чистым атомным бизнесом. Сумел заинтересовать несколько фирм, в частности, твоего нанимателя Невилла, и получил от них финансовую поддержку. И вот тут началось самое интересное и загадочное. Около года назад Вильям Грейвс все свои договоры с фирмами расторг, через третьих лиц уплатил неустойки, а сам исчез. И тебе придется потрудиться в поте лица, сынок, чтобы найти его.
— Ищите и обрящете, толцыте и отверзнется, и дастся вам! — продекламировал Хойл.
— Вот именно, — спокойно одобрил валлиец. — Не забывай слово Божие, в конце пути оно может тебе пригодиться.
— Пугаете, дядя Майкл?
— Осаживаю, Рене, осаживаю. Все, что сейчас известно о Грейвсе, — это болтовня и слухи, полученные от третьих лиц, с которыми он не имел прямых контактов. Но если этот информационный мусор процедить и профильтровать, то вырисуется такая странная картина: Вильям Грейвс возглавляет небольшую, но хорошо организованную и отлично законспирированную террористическую группу. Того самого крайне левого направления, которое с равным успехом можно назвать и крайне правым.
— Нечто китайское?
Смит поморщился:
— Я не сторонник навешивания ярлыков, сынок. Конечно, это экономит мышление, но затуманивает реальность, а мне это ни к чему. И потом, знаешь, как говорят на Востоке? Черная собака, белая собака — все равно собака. Мне начхать на политическую окраску группы
Рене пожевал губами, точно пробуя это сообщение на вкус, и мягко сказал:
— Эти слухи хороши для газетной утки, для журнальной сенсации, наконец. Но не для серьезных опасений.
Валлиец вздохнул:
— Мои шефы думают точно так же. И ребята из секретной службы поют то же самое. А у меня болит сердце. Если грейвсит только блеф, какого черта частные фирмы так жадно тянутся к нему? Гуманизм, права человека, счастливое будущее… Да наплевать им на все это! Набить бы карманы, а там хоть всемирный пожар, хоть потоп.
— Да вы определенно не любите предпринимателей, дядя Майкл!
— Я ненавижу войну, Рене! — резко обернулся Смит к журналисту и угрюмо закончил: — И, как теленок, терпим ко всему остальному.
Они снова ехали в городской автотолчее, приближаясь к Вестминстеру, чтобы теперь миновать его с другой стороны, через Паддингтон.
— Иногда мне снятся развалины Ковентри, — вдруг сказал Смит, развалины, которые похоронили всю мою семью. Тогда я просыпаюсь и долго не могу заснуть снова. Разные мысли приходят в голову. Мне вспоминается проклятая тень на белой стене Хиросимы — все, что осталось от человека, испепеленного дьявольским огнем. Мне мерещится пухлое чрево термоядерного взрыва, со скоростью курьерского поезда взлетающее в стратосферу. Я видел, как растут эти смертельные грибы воочию, а не на киноэкранах. Сон долго не идет ко мне, а старое сердце болит и ноет.
Рене был тронут, он осторожно прикоснулся к руке валлийца, точно погладил ее.
— Я тоже ненавижу войну, дядя Майкл. И разделяю вашу тревогу, но, журналист замялся, — грейвсит — это утопия, блеф, афера, как вы говорите. Не может одиночка-ученый синтезировать сверхмощную ядерную взрывчатку!
Смит покосился на него и вкрадчиво спросил:
— А если не блеф? Веками твердили, что история о том, как Архимед сжег вражеские корабли солнечными лучами, — сказка. Оказалось, не сказка, быль! Иногда ученые намного опережают свое время, сынок. Я не мастер говорить громкие слова, но наш с тобой долг, долг перед людьми, разобраться в деле Грейвса. Понимаешь, разобраться! Тем более что подворачивается удобный случай и можно совместить приятное с полезным. Грейвсит — блеф! Ты получишь свои денежки от старой лисы Аттенборо, я протяну тебе руку помощи, и ты станешь солидным совладельцем газеты. Но если грейвсит не блеф? Ты представляешь, каких бед могут натворить бешеные террористы, располагая таким оружием?! Что если им придет в голову спровоцировать глобальную ядерную войну?
— Дядя Майкл! — увещевающе сказал журналист. — Что вы меня уговариваете? Я вовсе не собираюсь отказываться от дела Грейвса.
— Если бы ты отказался, я бы перестал тебя уважать. Я хочу, чтобы ты не только взялся за это дело, но и выполнил его успешно. Это будет достойная игра, сынок, и, может быть, тебе придется походить по самому краешку обрыва, да еще с завязанными глазами.
— Но ведь у меня будет надежный поводырь, не так ли?
— Вот это я тебе обещаю твердо. Давай на этом разговор и закончим. А когда ты дашь свое согласие и получишь информацию от сэра Аттенборо, встретимся еще раз, а может быть два или три, и обмозгуем твою операцию по всем правилам.