Инопланетянин
Шрифт:
— Послушайте, — сказала она, в голосе её прозвучали неуместные не то умоляющие, не то убеждающие ноты. — Вы же умерли!
Нигил с улыбкой покачал головой.
— Должен вас огорчить. Я жив!
— Но я сама видела, как вы умерли! — Керол опёрлась на локоть и села на диван, подогнув колени и не забыв одёрнуть юбку. — И полицейский констатировал смерть. И врач потом подтвердил!
Нигил с показным смущением и скорбью развёл руками.
— Мне жаль огорчать вас, миссис Керол. Но, как вы сами можете убедиться, все они ошиблись. Я жив, и жив самым безнадёжным
Барменша смутилась, и это помогло ей окончательно овладеть собой.
— Вы меня не поняли, — пробормотала она.
— Понимаю, — перебил её Нигил — Вы растеряны, смущены и так далее. Может быть, все-таки выпьете глоток вина?
— Выпью! — решительно сказала Керол.
Бутылка «Порто», сыр, ветчина и два бокала стояли рядом — возле дивана, на журнальном столике. Керол не за метила его раньше по той простой причине, что сначала вообще ничего не видела вокруг, кроме незнакомца.
— Лейте больше, больше! Вот так, — сказала Керол, когда бокал оказался наполненным на две трети.
Нигил налил и себе, совсем немного, и пояснил:
— Я уже выпил, без вашего разрешения. Прошу прощения, но это было необходимо.
Он подал ей бокал, взял в руки свой и поднял его на уровень глаз.
— За удачу!
Керол, поднёсшая было бокал ко рту, приостановилась.
— За какую удачу?
— За нашу, разумеется. Пейте, я все объясню. Ну-ну не бойтесь! Это именно портвейн, а не адский напиток.
Барменша засмеялась, этот оживший покойник сумел угадать её мысли, и одним духом — будь что будет — осушила бокал. Нигил опорожнил свой бокал и занялся сыром, откусывая его небольшими кусочками и тщательно пережёвывая. Казалось, он целиком погрузился в это не хитрое занятие, но время от времени он с лёгкой, едва приметной улыбкой поднимал глаза на Керол. Она и не думала закусывать, просто ждала, не без удовольствия ощущая, как крепкое добротное вино ласкающим теплом разливается по всему телу. Когда щеки Керол зарумянились, Нигил отодвинул тарелку, аккуратно вытер губы носовым платком и, точно размышляя вслух, негромко произнёс:
— А теперь поговорим серьёзно.
Сердечко Керол, порядком замученное перипетиями этого необыкновенного дня, интуитивно сжалось в пред чувствии беды. Пусть этот синеглазый человек не вурдалак, не выходец с того света, но что же все-таки нужно ему от неё в такой поздний час? Как он проник в тщательно запертую квартиру? Зачем он пошёл на этот шаг? Да и не зря же полиция собиралась его арестовать. И вдруг её озарило — деньги! Конечно же этот Немо Нигил при шёл за деньгами, которые бросил ей на прилавок.
Казалось бы, догадка эта должна была огорчить Керол — прощай, запланированные покупки! — но, как это ни странно, она обрадовалась: мир, вдруг повернувшийся к ней своей фантастической стороной, снова принял своё обычное положение.
— Ваши деньги я сохранила, — торопливо сказала Керол и вот только теперь вздохнула с импульсивно прорвавшимся огорчением. — Принести?
Нигил взглянул на неё не то с недоумением, не то с одобрением.
— В деньгах я не нуждаюсь, — рассеянно ответил он. Видимо,
— Миссис Керол, ваш муж… — Он запнулся и поправился: — Ваш покойный муж не говорил вам о своём друге, некоем Эндимионе Клайнстоне? Или — просто Энди?
Барменша думала не более секунды.
— Говорил. Особенно часто он говорил о нем… — Она оборвала себя, поджала губы и уже с непонятно откуда вырвавшейся враждебностью — а все, связанное со смертью мужа, порождало у неё насторожённость и враждебность, — подтвердила: — Говорил. Ну и что?
— Дело в том, миссис Керол, что Энди — это я, — вежливо представился Нигил.
— Вы?!
— Я.
Несколько полновесных секунд барменша в упор, бесцеремонно разглядывала новоявленного друга своего покойного мужа, а потом рассмеялась ему в лицо в том вульгарном стиле, в каком она смеялась за своей стойкой, желая досадить клиенту, чьи настойчивые ухаживания были ей противны.
— Не вешайте лапшу!
— Простите?
— Не врите! Друг! Знаю я этих друзей!
Керол не на шутку разбушевалась, но Нигил, или Клайнстон, сохранил полную невозмутимость, даже голоса не повысил.
— Простите, но почему вы решили, что я лгу?
— Врёте вы, а не лжёте! У Энди были не синие глаза, а светлые! Совсем светлые, как утренний туман, так говорил мне Берт. — Керол понемногу успокаивалась, правда, за этим спокойствием могли последовать и слезы. — Я хорошо помню. Берт говорил, что когда у человека тёмные глаза, то сразу можно догадаться — радуется он, печалится или злится. А вот у Энди, говорил он, глаза такие светлые, что никак не поймёшь, о чем он думает и что чувствует.
— Вот в чем дело! — протянул Нигил и, попросив прощения, отвернулся.
Недоумевающая барменша видела, как её незваный гость приложил пальцы левой руки сначала к левому глазу, затем к правому, производя при этом некие непонятные ей манипуляции. Эти операции заняли у него не более двух-трех секунд каждая, после чего он повернулся лицом к Керол и с мягкой улыбкой поинтересовался:
— Надеюсь, теперь я больше похож на Энди Клайнстона?
Керол ахнула, в её возгласе прозвучал не испуг, а изумление, может быть, даже некое ребячье восхищение. Нигил смотрел на неё не теми синими, которые были ей хорошо известны, а серыми глазами, такими светлыми, что радужка их почти сливалась с белками глаз. И правда — глаза, как утренний туман! Предупреждая её вопросы, Энди протянул ладонь, на которой лежало нечто прозрачное, слабо играющее отражёнными бликами света.
— Цветные контактные линзы, — пояснил он со своей обычной вежливостью, — точнее, не линзы, а простые светофильтры для изменения цвета глаз.
— Вы опять взялись за свои фокусы. — Керол восхищённо качнула головой. — Здорово! Удивляюсь, почему женщины не носят такие? Цвет глаз на выбор! Модницы с ума сойдут!
Встряхнув линзы на ладони, Энди аккуратно положил их на журнальный столик и поднял свои светлые глаза на барменшу.
— Теперь вы верите, что я именно Энди Клайнстон, миссис Керол?