Иностранец ищет жену
Шрифт:
Пленница молчала, и он молчал. Последние годы их встречи проходили именно так — в тишине. Зачем говорить, всё уже давно было сказано и сделано, ничего уже не вернуть, и не исправить.
Когда-то он вымещал на ней свой гнев, когда-то она пыталась сбежать или вымолить прощение. Со временем оба вынесли свои уроки. Она поняла, что не выйдет из этой клетки живой, а он — что гнев никуда не денется, как и последствия её поступка уже никогда не исправить, сколько ни держи её в клетке.
Скрипнула
— Мне кажется, ты её ненавидишь больше, чем я, — усмехнулся Эрих невесело. — Она это чувствует. Смотри, как реагирует на твое присутствие. Хотя бояться ей бы стоило меня, а не тебя. Забавно.
Марк повернулся к нему лицом. Он хотел поговорить о совершенно другой женщине, а не об их многолетней пленнице.
— Ты привозил эту женщину сюда?
Марк знал, что женщину зовут София, но упорно отказывался называть её по имени. Назвать по имени — это признать её существование, признать то, что она в их жизни надолго.
— Привозил, — ответил Эрих, не прерывая зрительного контакта с женщиной в клетке.
Когда-то Эрих сходил по пленнице с ума. Знал, какая сволочная у неё натура, но всё равно желал. И поплатился за это столь многим, что до сих пор не может расхлебать.
— Зачем сюда? — полюбопытствовал Марк. — Почему не в квартиру?
— Там она уже была.
Марк хмыкнул.
— А ты, конечно же, не хотел повторяться. В следующий раз отвезешь её в наше имение в Тюрингене?
Эрих вздохнул. Его удивило, насколько заманчиво звучала эта мысль — показать Софии свой дом в Тюрингене. Смотреть, как она недоверчиво всё рассматривает, как понемногу привыкает, что он, Эрих, может быть не только… не только таким козлом, каким ему приходилось быть с ней раньше.
Увы, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Не отвезу… это не она.
Братья некоторое время молчали.
— Жаль. Забавная птичка.
Эрих кивнул.
— Забавная… жаль, что не она, очень жаль.
Женщина в клетке улеглась на кровать и повернулась к братьям спиной. Послышался тихий плачь, который не тронул ни одного из братьев. Ничто не тронет, эта женщина забрала у них слишком много.
—
— Не знаю… Как бы странно это ни звучало, но она — единственная нить, которая связывает меня с прошлым. — Он вздохнул. — А может быть я просто хочу видеть, что не одному мне так плохо.
••
После той ночи, Нойман на горизонте не появлялся несколько дней. София выдохнула с облегчением, и принялась делать то, чего раньше делать желания не возникало. Она резко принялась… жить.
Холодная, ко всему равнодушная София вдруг ощутила, что жизнь, в общем-то — довольно интересная штука.
Изменения происходили постепенно. Сначала она зашла в несколько баров, за которыми раньше только наблюдала со стороны, и там познакомилась с интересными людьми, как мужчинами, так и женщинами. Затем отвезла Нюту в салон красоты, где им обеим покрасили волосы, сделали красивые прически, маникюр, и какое-то обертывание.
Софию почему-то резко обеспокоило то, как ее младшая сестренка одевается. Захотелось помочь. Софии, которая тратила очень мало, а зарабатывала достаточно, это было сделать не сложно. Зато глаза Нюты светились удовольствием и благодарностью.
— Спасибо тебе, Соня, — сестры шли по улице, и наслаждались последними теплыми днями осени. В руках у обеих — много пакетов с одеждой. — Я даже не знаю, что тебе стрельнуло в голову, но я таааааак тебе благодарна.
— Ты моя сестра, мне приятно тебе помогать, — ответила София, но вдруг глазами наткнулась на ларек с мороженым, и все мысли вылетели из головы. — Как насчет мороженого? Тебе как обычно, ванильное?
Она побежала за лакомством, а когда вернулась с двумя рожками, увидела, что Нюта всхлипывает.
— Что такое? — забеспокоилась София, и, грешным делом уже было подумала, что рядом где-то мог ошиваться Нойман.
— Все хорошо, просто… я всегда хотела, чтобы мы с тобой были ближе… Но ты держала дистанцию. И то, как ты ко мне относишься в последнее время, ты так изменилась… Сонь, я так тебя люблю!
И кинулась в объятия к старшей сестре. А у Софии ком в горле стоял. Какой же сволочью она, София, была все эти годы! Все вокруг желали её любви, а она этого не замечала. Была холодна и с родителями, и с сестренкой.
Но почему она только сейчас это поняла? Что изменилось?
Как бы там ни было, София решила, что теперь будет радовать сестренку почаще. Все же благодарных людей радовать приятно, а Нюта была именно такой.
Затем старшая Коваль съездила к родителям в гости. В их глазах она заметила то, что отрицать было уже невозможно — София менялась на глазах, будто другим человеком становилась!
Ольга Петровна смотрела на дочь как на привидение, а когда та начала с улыбкой рассказывать, что познакомилась в баре у дома с моделью, у которой все тело в татуировках, не сдержалась и воскликнула: