Иной край неба. Дилогия
Шрифт:
Антон назидательно постучал пальцем по надписи: 'Редакция предупреждает: нажимая на эту кнопку, Вы действуете на свой страх и риск!', и терпеливо объяснил всем:
– Наша система - интерактивная. А, как известно, информационные системы классифицируются на: линейные, диалоговые, и интерактивные. Вот, если ответ системы на одно и то же воздействие всегда один и тот же - как у выключателя на стене - то это - линейная система. Ответ диалоговой системы зависит от предыстории взаимодействия. Вот, как в нашем случае: ты меня достал, зараза, предысторией взаимодействия, вот, вместо музыки получил
– Это - диалоговая!
– крикнул кто-то из толпы, - А как будет интерактивная?
– Ответ интерактивной системы вообще может зависеть от большого числа факторов, причём, от одних - не линейно, а другие могут быть связаны дополнительными ограничениями...
– Короче, Тахион!
– Короче, предсказать ответ интерактивной системы бывает крайне сложно. Но зато всегда просто объяснить задним числом. Потому что интерактивные системы, всё же, имеют чёткую внутреннюю логику, как правило.
– Вот за это его и зовут Тахионом, - хихикнул кто-то из девчонок.
Тоха пожал плечами, и заиграл 'Земля в иллюминаторе видна...'.
– А почему ты наряжен в пирата?
– Потому что не имею лицензии на исполнение музыки, - пропел Тахион, - а ещё потому, что костюма космического пришельца не нашлось. Мне предложили костюм снегурочки, но я предпочёл - пиратский!
Я дождался, пока прозвенит звонок, и все разбегутся. И вот когда холл опустел, я подкрался к нашей стенгазете, сорвал статью про мафию и несчастного Горохова, и прицепил вместо неё мою свежую сказку о девочке, чья сломанная шея в один день вдруг вылечилась колдовским образом.
И тут из-за угла подваливает ко мне Горохов! Оказалось, что Горохов заметку про себя успел прочитать. И псевдоним автора расшифровал совершенно неверно.
– Должен я тебя, заразу такую, отдубасить!
– заявил мне Горохов, смачно сплюнув под ноги.
– Потому как я на карате хожу, а ты всего-то на моцике гонять наловчился! Нечестно это!
– Увы, ничем не могу помочь!
– отмахнулся было я, но Горохов не отставал:
– Где это видано, что бы байкер недоделанный каратиста побил?! Я просто обязан набить тебе морду!
– Горохов наступал на меня, но я отходить не собирался, только правую ногу убрал назад - для устойчивости.
– Ну так, ко мне-то какие претензии?!
– удивился я.
– Ты же просто неверно понимаешь самые основы карате!
– Да ну?!
– он сделал ещё шаг, и буквально упёрся носом мне в лицо.
– Точно тебе говорю, - спокойно и только чуточку насмешливо проговорил я. И с последним словом толкнул его плечом.
Горохов пошатнулся, отступив назад на полшага, и попытался восстановить равновесие, но я уже схватил его за грудки и рванул на себя, одновременно разворачиваясь на пятке и уходя с линии полёта тела. Бедняга пролетел метра четыре и лишь чудом не грохнулся, в последний момент уцепившись за косяк.
– Вот видишь, о чём я говорю?
– поинтересовался я.
– Не была бы дверь открыта - ты бы её лицом сейчас выбил!
– Ах, ты так да?!
– взревел Горохов поднимаясь на ноги. Сейчас бы звуки испанской корриды подошли! Прямо жаль, что какого-нибудь испанца с гитарой рядом нет!
– Чего ты так кипятишься, Горохов?
– попытался
– Вспомни лучше, чему тебя учил твой сенсей! И осознай, что ты делаешь всё неправильно!
Горохов уже летел на меня. Пока он был на подступах к рубежу атаки, я сдала широкий демонстративный шаг назад, отступая. Этот герой логично рассудил, что нужно набрать скорость, что бы догнать убегающую боксёрскую грушу, но я не оправдал его ожиданий. Когда дистанция сократилась, я сделал шаг навстречу, вскинув руки перед собой. Замаха у разогнавшегося Горохова не получилось, зато у меня получился качественный захват. А потом всё тоже: разворот на пятке, и бедолага летит в конец коридора.
– Цени моё великодушие, Горохов!
– подчёркнуто спокойно и по-прежнему лишь чуточку насмешливо провозгласил я.
– Ведь мог бы поставить тебе подножку, и сейчас ты бы вытер весь этот пол своим лицом!
– Сволочь!
– взвыл Горохов. Очень нелогичный на мой взгляд вывод.
– Карате, Горохов!
– попытался я перевести дискуссию в, собственно, дискуссию, так сказать, перейти от дела к словам: - То, что ты вытворяешь, это вообще не карате! Посмотри на себя!
– Чего не так-то?
– оторопел Горохов, но быстро опомнился: - Ты меня учить будешь?!
– Чему тебя сенсей учил, Горохов?! Как тебе не стыдно позорить своего сенсея!
– покачал я головой, глядя, как противник подходит ко мне с поднятыми кулаками.
– Задумайся, в чём твоя ошибка? Почему ты опять упал? А?
А сам я в это время прикидывал, что вошедший в раж пацан сейчас и прыгнуть может, что бы в прыжке ногами пинаться. У них там в их карате вроде бы так и делают. Так что я лихорадочно прикидывал два варианта: отпрыгнуть назад и в сторону, и встретить его в момент приземления, или шагнуть на встречу, и обломить бедолагу прямо на взлёте?
– Стойка! Я стоял плохо! Но сейчас я тебе покажу!
– Горохов был полон решимости.
Он скакнул ко мне, и замер в эффектной стойке, проделав эдакое движение руками, как в кино. Я же просто сделал шаг назад, так, что бы он меня никак не достал. Сейчас этот горячий парень должен будет сделать шаг ко мне, что бы выйти на дистанцию атаки. А я могу издеваться над ним, пока у меня за спиной не кончится коридор, или у Горохова не кончится терпение.
– Дело не в стойке, Горохов!
– спокойно заявил я ему.
– Думай! Что ты сейчас делаешь очень...
Горохов бешено сверкнул глазами, скрипнул сжатыми зубами, и сделал широкий шаг вперёд. Слишком широкий для такой стойки. Попытался сделать. Я легко подсёк его ногу, и Горохов грохнулся на пол.
– ... очень неправильно!
– закончил я свою фразу.
– Неправильно, Горохов! Всё твоё карате не будет работать!
– Это ещё почему вдруг?!
– вскрикнул бедолага, подскакивая на ноги, и едва не плача от досады.
– Потому что ты не спокоен, - тихо проговорил я, и Горохов замер, невольно стараясь разобрать мои слова.
– Человек тщится считать себя разумным, но на самом деле, всем в человеке правят эмоции, - я плавно менял темп и тембр голоса на убаюкивающий манер.
– Эмоции, Горохов, управляют и телом, и разумом. Разум способен работать только в отсутствии эмоций.