Иной мир

Циргибель Герберт

Он отсутствующе посмотрел на нее, словно он не понял ее вопроса. Возможно, что он и не хотел отвечать. Он повернулся и сказал: «Я жду Вас сегодня в зале. Сегодня у нас среда, и сегодня прислали новые кассеты из Европы».

— Конечно, — сказала Нанга и сразу же начала сожалеть о своем согласии. Эти вечера по средам были единственным развлечением, которые Шаган позволял себе и своим сотрудникам. Это были музыкальные вечера; профессор Шаган собрал обширный архив классической и современной музыки на аудиокассетах. Сейчас, когда отсутствовали два сотрудника, Нанга была не особо расположена к тому, чтобы провести вечер наедине с ворчливым профессором. Извинение чуть было не сорвалось с ее губ, но Шаган уже

открыл дверь. До этого не дошло, потому что снаружи его ждала кухарка. Профессор хотел было скрыться, но Кантиль не отпустила его. Она пожаловалась. Она постоянно на что-нибудь жаловалась и чаще всего без всякой на то причины. Худо или бедно, ему пришлось прислушаться к упрекам своей кухарки, которая жаловалась на него, потому что он уже несколько дней пренебрегал ее обедом и потому, что не сменил пиджак. Кантиль позволяла себе такие выражения и обратила его внимание на щетину и неухоженные ногти. Нанга слышала этот монолог даже в своем кабинете. Затем Кантиль пожаловалась ей.

— Что со старым ворчуном, Звездочка? Он болен?

— Нет, — сказала Нанга, — Астероид больше не на своей орбите, это все.

— Это что — важно? — недоверчиво осведомилась Кантиль.

Нанга покачала головой.

— Нет, Кантиль, это не важно.

В этой уединенности под звездной крышей музыкальные вечера, во время которых прослушивались пластинки и аудиокассеты, для всех были приятным отдыхом. В такие вечера было заведено переодеваться; Кантиль заботилась о вкусных сюрпризах, профессор, знаток вина, сам подбирал несколько бутылок. Занимаясь своей научной работой, он мог забыть о еде, о том, чтобы умываться и чистить зубы по утрам и даже о сне — об этих вечерах по средам он не забывал. У Нанги было такое ощущение, словно он и в этих вечерах видел своего рода работу, причем музыку он очевидно переводил в математические уравнения.

В этот вечер не была расположена ни к музыке ни к беседе с ним. Она безучастно прошла в маленький салон, который был частью рабочего кабинета Шагана. Профессор уже ожидал ее. Он принял к сердцу наставления своей кухарки, был выбрит и выглядел в своем тропическом костюме довольно празднично. На столе стояли как всегда бокалы и вино. Весело и внимательно, он предложил Нанге присесть.

— Кантиль сегодня, пожалуй, не желает слушать музыку?

Вопрос больше прозвучал как желание.

— Я думаю нет, — сказала Нанга.

— Она змея подколодная, — проворчал он, — надо радоваться, что ее язык прирос к глотке. Я содрогаюсь при мысли, что могут быть бродячие языки.

Нанга принужденно засмеялась и замолчала.

— Значит, послушаем то, что пришло Вам в голову.

Шаган включил кассету. Крещендо [1] современной композиции заполнило помещение. Нанга постаралась чувственно охватить музыку, но она не могла сконцентрироваться. Она вспомнила о Дамаре с миндалевидными глазами и о раненном коллеге, и она находила это уединение с профессором скучным. Музыка показалась ей отвратительной, и она подумала про себя: Кантиль была права, он ворчливый эгоист, невежливый и бестактный.

1

Постепенное возрастание силы тона (муз.)

Она украдкой посмотрела на него. Ей показалось, что его спокойствие было напускным. Ей снова вспомнилось его замечание об астероиде Ре 37. Несколько лет назад Шаган опубликовал книгу об этих маленьких небесных телах и в ней представил весьма спорную теорию. По его мнению все эти обломки, включая метеориты, которые попадали в атмосферу Земли, происходят от бывшей планеты, которая к моменту наступлению третичного периода, то есть шестьдесят миллионов лет назад,

по необъяснимой причине разлетелась на кусочки.

В динамиках заревел низкий голос солиста. На мгновение Нанга попыталась вслушаться в него. Затем ее взгляд захватил карту на стене. Шаган ее никогда здесь не вешал. На ней были отображены различные траектории астероидов; некоторые они открыли на Маник Майя. Она попыталась проследить путаницу линий. Вдруг наступила тишина. Профессор остановил пленку.

— Вам не нравится музыка? — спросил он.

— Нет, — сказала она.

— Почему нет?

— Я не знаю.

— В любом случае у нас одинаковый вкус. Все они хотят создать что-то новое, но эта новомодная музыка постоянно напоминает мне птицеферму на которой разорвался новогодний разрывной снаряд.

Он заметил, что Нанга слушала его невнимательно и замолчал. После паузы он взял бутылку вина и наполнил бокалы. Она сказала: «Мне, пожалуйста, не надо». Шаган не обратил внимание на ее возражение. Он придвинул к ней ее бокал.

— Возможно, мы не справедливы по отношению к искусству, — развил он дальше свою мысль, — по-настоящему творческий человек, все равно, художник ли, поэт или композитор, не может скрыться от проблем нашего времени. Мы на Маник Майя ищем астероиды, фотографируем туманности, анализируем спектральные снимки — относительно упорядоченная деятельность. Художник, который хочет охватить и передать нашу действительность, напротив, подвергается влиянию бесчисленных позитивных и негативных явлений. Жалостливые звуки, которые мы только что слышали, отличный этому пример…

Он ждал ответа, но Нанга только кивнула. В своих мыслях она была где-то в другом месте.

Шаган сделал несколько шагов в разные стороны.

— Я знаю, — наконец сказал он, — Вам не составляет особого удовольствия оставаться наедине со стариком Шаганом.

Он отмахнулся, когда она захотела отклонить его замечание.

— Мне тоже недостает обоих наших коллег, Нанга, но я попросил Вас придти ко мне не только из-за музыки. Я хочу кое-что обсудить с Вами. Возможно это ошибка, разбалтывать такие мысли, все равно — мне хочется хотя бы обсудить это с Вами.

Такой тон она заметила у него впервые, и это уже должно было быть чем-то важным, если он настаивал на ее присутствии.

— О чем Вы хотите со мной поговорить? — удивленно спросила она.

— Один момент.

Он вел себя очень скрытно, открыл дверь и убедился в том, что Кантиль не было поблизости.

— Я хотел бы поговорить с Вами о маленьком осколке, о Ре 37, которого мы напрасно искали в эти дни.

Он вынул несколько листов бумаги из кармана пиджака и разложил их на столе.

— Чтобы объяснить Вам мои размышления, я должен повернуть время на девять месяцев назад. Девять месяцев назад произошла катастрофа «Чарльза Дарвина».

Профессор Шаган вынул из бумаг газетную вырезку и прочел: «После тщательной проверки всех документов, собранных специальными комиссиями и экспертами о катастрофе комиссия по расследованию происшествия приходит к выводу, что «Чарльз Дарвин» должно быть столкнулся l ноября прошлого года с неизвестным небесным телом. Можно предположить, что отказало автоматическое управление космическим кораблем. Столкновение произошло примерно в восемнадцать часов двадцать девять минут две секунды по Гринвичу. Космический корабль находился в этот момент в ПВ =197°2', О = 18°21'. Многие астрономические станции через три с половиной часа смогли пронаблюдать и сфотографировать недалеко от кратера Плутарха сильное пылеобразование. По всем расчетам обнаружилось то, что причиной этого пылевого образования были обломки упавшего «Дарвина». Комиссия по расследованию происшествия пришла к единодушному заключению, что шесть космонавтов, находившихся на борту стали жертвами этой трагичной катастрофы…»