Иной разум. Тетралогия
Шрифт:
По его белесым глазам нельзя было с точностью сказать, что за чувства испытывает в данный момент американский ученый.
Однозначного восторга Иван не заметил, но и явного страха тоже. Сев рядом, он спросил:
— Где Настя?
— Пошла в город, — с акцентом, медленно выговаривая каждое слово, ответил Джон. — Сказала, тебе нужны витамины.
— Это опасно? — тут же насторожился Иван.
Херберт откровенно пожал плечами:
— Я не знаю. Я никуда не ходил все это время.
— А что здесь произошло,
Херберт ответил не сразу. Достав из нагрудного кармана рубашки пачку импортных сигарет с незнакомым названием, он жестом предложил Ивану закурить.
Вообще-то Лозину, после перевода из десанта в военно-космические силы, пришлось отказаться от вредных для здоровья привычек, но сейчас он машинально протянул руку, взял сигарету, прикурил и сказал, ощутив приступ головокружения от первой затяжки:
— Давай, Джон, выкладывай, что знаешь.
Американец искоса посмотрел на него, пытаясь вникнуть в смысл обращенной к нему фразы.
— Я плохо понимаю русский, — наконец медленно выговорил он, стараясь не коверкать слова своим чудовищным акцентом.
— Война? — односложно спросил Иван.
— Да.
— Кто и с кем?
— Люди с Чужими, — слишком лаконично и туманно ответил Джон. — Мы уже проиграли, — спустя пару секунд добавил он с глухим, ясно прозвучавшим отчаянием в голосе.
Иван застыл, потрясенно глядя на американца.
«Бредит он, что ли?» — мелькнула в голове лейтенанта шальная мысль.
Суть произнесенной Хербертом фразы попросту не поддавалась мгновенному осмыслению. Два слова, словно тяжелые булыжники, медленно падали сквозь слои сознания, не находя адекватного отклика в рассудке лейтенанта. Они относились к той категории утверждений, которые невозможно принять на слух, сразу и безоговорочно, без солидной доказательной базы, потому что они… противоречат здравому смыслу, укладу психики, той атмосфере, в которой воспитан человек. Для Лозина существовали некие базовые понятия возможного и невозможного, в рамках которых шло привычное восприятие событий, а тут — словно ушат ледяной воды, выплеснутый на голову:
«Люди и Чужие?»
Не Соединенные Штаты Америки, грезящие о мировом господстве, не воинствующие мусульманские секты и даже не обнаглевший коммунистический Китай, в последнее время все чаще поглядывавший на известные регионы России, а «братья по разуму»?!
— Джон, ты, наверное, действительно хреново знаешь русский, — мысленно взвесив все «за» и «против», произнес Иван. — Я спросил тебя: кто и с кем вступил в войну?
— А я тебе ответил, — не поворачивая головы, буркнул американец. — На нас напали. Спейс… — у Джона не хватило словарного запаса, и он попросту ткнул пальцем в небо, видимо рассчитывая расставить этим жестом все точки над «i».
«Рашен крези, говоришь?» — зло подумал Иван, проследив за его жестом. —
Неизвестно, чем бы закончился этот диалог, не появись во дворе Настя.
Она была одета очень бедно, производя впечатление серенькой полевой мышки…
— Настя!.. — Иван порывисто встал, но тут же был вынужден ухватиться за хлипкие, порядком подгнившие перила крыльца.
Она остановилась. В руках девушка держала полиэтиленовый пакет, из которого торчало горлышко плотно укупоренной пластиковой бутылки, а по бокам ясно выпирали какие-то угловатые коробки.
Вид у нее был усталый, измученный, обувь облеплена грязью, налипшей на раскисшем поле, в глазах прятался с трудом скрываемый страх.
— Ты где была?
— Ходила за продуктами, в город, — тихо ответила она, снимая с головы серый, неотличимый от ткани демисезонного пальто платок. — Нас ведь теперь прибыло, верно?
Иван кивнул, молча признавая ее правоту.
— Нам нужно поговорить, — произнес он.
— Да, — согласилась Настя. — Только пойдем в дом, — попросила она. — Озябла я, и ноги гудят.
Джон молча посторонился, освобождая ступеньки, и Иван с Настей прошли внутрь неказистого строения, которое простояло тут еще с прошлого века. Сейчас такие постройки уже не возводили, дерево повсеместно заменили пластик, стекло и бетон, а домики в дачных поселках, как правило, собирались из готовых комплектующих щитов, изготовленных промышленным способом.
— Ну?.. — Она поставила пакет на стол и обернулась к Ивану, расстегивая магнитные липучки верхней одежды. — Ты уже говорил с Джоном? Что он объяснил тебе?
Лозин сел за стол, сцепив руки в замок.
— Веришь — ничего. Нес какую-то чушь про то, что на нас напали из космоса… Какие-то «Чужие», по его словам.
— Это правда. — Настя сняла пальто, повесила его на вбитый в бревенчатую стену гвоздь и, вернувшись к столу, села напротив Ивана.
— Ты сама-то в это веришь? — упрямо переспросил он, не желая мириться с вздорной, не укладывающейся в рамки привычного сознания информацией.
— Верю, — ответила она и вдруг резким, неприязненным движением поддернула вверх рукав платья, обнажая свое запястье, на котором переливался всеми цветами радуги какой-то голографический знак, состоящий из сложного сплетения световых нитей.
— Что это?.. — вздрогнул Иван, который никогда не видел ничего подобного.
— Вероятно, мой серийный номер, — тихо ответила она, глядя в сторону.
— Не понял?!
— На нас действительно напали из космоса, — по-прежнему не глядя на него, глухо пояснила девушка, переживая в этот момент глубоко упрятанные, помещенные под запрет, страшные воспоминания. — Я попала в плен… — Ее голос сорвался. — Нам всем наносили подобные метки, а потом грузили на транспортные корабли и увозили в неизвестном направлении.