Иной смысл

Эльтеррус Иар

Поднявшись с тахты, Коста подошел к компу. Коснулся сенсора, запуская машину, взглянул на мерцающие в нижнем углу голоэкрана цифры — двадцать один час и три минуты. Значит, время еще есть. Крылатый глубоко вдохнул, выдохнул и открыл первую папку с фотографиями. Этот ритуал он не нарушал никогда.

Он сам не знал, почему так легко поверил сну, который мог быть наслан кем угодно, мог оказаться ловушкой, а его, Косты, приход на встречу — последней ошибкой в жизни. Братство Повелителей ничего не забывает и не прощает, и Крылатый прекрасно понимал: он жив лишь потому, что они не способны с ним справиться. Понимал — но все равно ни

на секунду не усомнился в целесообразности и безопасности принятого решения.

Будь что будет — он пойдет на эту встречу.

Вечер был точно таким, каким Коста видел его во сне. Слишком холодным для конца мая, почти что морозным в сравнении со вчерашней жаркой духотой. Остров тоже был тем же, и Нева, и черный канал, и светящаяся невдалеке вывеска — «Береговой узор».

Подниматься по резным ступенькам было чуть страшновато, но Крылатый, привычно погасив лишнюю эмоцию, толкнул дверь.

В кафе оказалось на удивление пусто. Только бармен за стойкой, нервно полирующий бокал — причем создавалось ощущение, что конкретно этот бокал он терзал уже довольно давно. А в дальнем от входа углу сидел один-единственный посетитель. Коста с некоторым удивлением присмотрелся к нему.

Первая мысль была: нет, но каков пижон! Белоснежный плащ, неестественно светлые — не белые ли? — волосы, и непроглядно-черные, как вода в канале, очки. Перед посетителем стояла единственная чашка кофе, ничего больше.

Несколько секунд Крылатый размышлял — стоит ли подойти или он должен встретиться все же с кем-то другим? Его сомнения оборвал сам пижон.

— Ну что стоишь? — внезапно заговорил он. — Присаживайся, Коста.

«Откуда он меня знает?!» — замер на месте тот.

Однако быстро взял себя в руки и опустился на стул напротив. Посмотрев на неожиданного визави вблизи, Коста отметил его крайнюю необычность. Слишком белая для человека кожа, слишком белый для города плащ. И волосы — в самом деле, белоснежные.

Довольно долго они сидели молча, а затем беловолосый едва слышно произнес:

— Я рад, что ты не пренебрег моим приглашением.

— Кто ты? — ровно спросил Коста.

— Таких, как я, обычно называют Палачами.

Коста вздрогнул. По коже пронеслась волна холода, на мгновение сердце захватил ужас — и тут же сменился ни с чем не сравнимым облегчением. Нет, нет, он точно знал, что мир еще не безнадежен, что его еще можно спасти — значит, Палач пришел за ним. Но разве… разве он уже искупил то, что сотворил в той, бескрылой жизни? Нет же…

— Ты ошибаешься, — мягко сказал Палач. — Я не за тобой. Я здесь для того, чтобы помочь юноше, отца которого ты убил.

В памяти Косты в тот же момент прозвучал крик осиротевшего, но еще не осознавшего потерю мальчишки, и его взгляд, полный боли и непонимания. Крылатый сглотнул образовавшийся в горле комок, привычно подавил полоснувшие по нервам эмоции: боль, стыд, ярость… ненависть к тому, в чьей руке был он, меч по имени Коста.

Нет, сейчас не время для эмоций. Совсем не время.

— Зачем тебе я? — хрипло спросил он.

— Вы с ним заняты одним делом.

— Поясни, — слегка приподнял бровь Крылатый.

— Это становится очевидно, когда видишь всю картину целиком, — пожал плечами Палач. — Оцениваешь причины и их следствия. Знаешь, кто, какую и когда сыграет роль. Одним словом, видишь всю мозаику, а не ее разрозненные кусочки.

— Покажи.

В сознании

Косты вспыхнули тысячи образов-осколков, они переплетались, сливались, смешивались, постоянно изменялись, не давая понять, что они собой представляют. А затем осколки мозаики внезапно слились в единое целое, где всему было свое место и время, все было взаимосвязано. Коста неожиданно для себя понял, почему Теодор так отреагировал на известие о Кате Годзальской, почему Кейтаро приказал убить инженера Ветровского, осознал подоплеки тысяч непонятных ему до сих пор событий. А затем все закончилось, осколки мозаики рассыпались, и он снова стал самим собой.

— Я тебе не завидую… — глухо произнес Коста.

— А я — тебе, — дернулись в намеке на усмешку уголки губ Палача. — Кстати, меня зовут Эриком.

— Мое имя ты знаешь.

— Знаю.

Довольно долго они молчали, глядя в никуда и, наверное, думая — каждый о своем. А потом Коста едва слышно спросил, не сумев удержаться:

— У меня есть шанс когда-либо искупить?..

— Перед Создателем ты уже искупил, — чуть дрогнули губы Эрика. — А вот сумеешь ли искупить перед собой — зависит только от тебя.

— Искупил?

— После той ночи, которую ты провел с женщиной, ты не перестал быть. Это тебе ничего не помогло понять?

— Я запретил себе думать об этом.

— А зря. Пройдемся, зачем людей пугать… раньше времени, — лениво сказал Эрик.

Коста пожал плечами, встал и двинулся к выходу. Палач достал из кармана купюру, положил на стол и двинулся за ним.

Луна висела над островом, пронзая ветви и листья холодным белым светом. Двое шли по узкой тропинке к недалекому пруду, наполненному той же непрозрачной чернотой, что плескалась в канале и очках Палача.

— Ваш мир почти мертв, — неожиданно сказал Эрик.

— Да. Почему так считаешь ты? — внимательно посмотрел на него Коста.

— У вас даже музыки живой не осталось… На той Земле, где сейчас живу я, она есть. И она зовет к небу.

Он помолчал и продекламировал:

Пусть пророчит мне Ветер северный беду — Я пройду и через это, Но себе не изменю! Ветер, бей сильней! Раздувай огонь в крови! Дух мятежный, непокорный, Дай мне знать, что впереди! Чтобы жить вопреки! [13]

13

Валерий Кипелов. «Жить вопреки».

— Да, у нас такого уже давно не поют… — впервые за весь разговор в голосе Косты появилась горечь.

Что он имел в виду, говоря о другой Терре? Нет, Крылатый и раньше допускал вероятность существования других миров, как полностью отличных от его родного, так и похожих на него до мелочей. Но как же странно было не допускать, не подозревать, а знать точно! Как же удивительно оказалось — ощущать настоящее, чувствовать мироустройство не так, как привычно, зашоренно, предвзято и стереотипно, а по-живому. Зная, что и почему происходит, к чему приводят те или иные события, чего надо избегать, а к чему — стремиться…