Иноземье
Шрифт:
– Ни с чем похожим, ни в ближнем, ни в дальнем космосе, я не сталкивался. По мне так это скорее мистика, чем физика. Может какой-то оптический обман, иллюзия?
– Ну, ребята, разве это научный подход? – рассмеялась Сара, – В том то и дело, что это самая настоящая физика, притом квантовая. Кто нибудь из вас знаком с теорией квантового переноса?
– Это что-то вроде телепортации?
– Почти в точку, милый Жан! Это перенос квантовых частиц на любое расстояние, причем мгновенно. Надеюсь, вы не удивитесь, что наш организм взаимодействует с вселенной
И вот, если создать некий квантовый приемопередающий терминал, на одном конце которого наше тело будет преобразовано в квантовую матрицу и мгновенно перенесено на другой, запрограммированный структурой космоса, где вновь будет воссоздано в первозданном виде, тогда мы станем покорителями вселенной.
– Так ты считаешь, что дверь это квантовый терминал? – Пит задумчиво почесал затылок и одним залпом проглотил бокал вина.
– Я пока только высказываю предположение. Помните сверкающие нити, отходящие от шара? Вот это, скорее всего и есть отправные точки, преобразователи, а на том конце приемники. Например, где-нибудь на Веге или Проксиме, а то и подальше в соседней звездной системе или даже в другой галактике.
– То есть ты хочешь сказать, если я возьмусь за эту нить, то мое квантовоек Я перенесется за миллиарды миллионов миль? – я даже подпрыгнул в кресле от невероятности такого предположения.
– Милый мой! Я только высказала свое предположение! Да и нить это образ, визуальная матрица. Нужно будет просто войти внутрь.
Чтобы убедиться в правильности моей догадки, мне нужен «Квантовый сачок». И тут нам повезло, у меня есть такой в лаборатории в Церне.
Ксатати квантовый перенос живого тела был давно и успешно произведен.
– И кто же тот «счастливец»?
– Успокойся! Тем «счастливцем» была серая лабораторная мышь.
– Она хоть выжила? Или прибыла на место только по частям? – Пит потихоньку опустошил уже полбутылки Бордо.
– Ага. Только через час умерла от разрыва сердца.
Глава 4
Утром после того как мы плотно позавтракали, я выкатил из гаража, находившегося под домом, просторный шестиместный ровер с магнитными подвесками, при желании превращавшийся в катер, и мы отправились в Бельфор.
Я последний раз ездил на этом монстре года три назад, а потому с удовольствием отдал бразды правления машиной, прирожденному пилоту Питу. А сам уселся на широкое заднее сиденье, напоминавшее скорее кожаный диван, рядом с Сарой.
От моей фазенды до Бельфора всего десять минут езды на такой машине как ровер, разгоняющейся на трассе до трехсот пятидесяти километров. Не успеешь набрать скорость, как надо тормозить!
– О, е! – залихватски и крикнул наш шофер. И ровер рванул с места как бешеный жеребец, вжав наши тела в кожу сиденья. Дорога
– Эй, мы так не разобьемся? – Сара испуганно схватила меня за локоть.
– Не дрейфь, наш Пит лучший гонщик в солнечной системе. Доставит в целости и сохранности.
– Жан, а помнишь, как мы гоняли с тобой в Бискайском заливе? – Пит включил автопилот и повернулся к нам.
– Ага… После этих гонок я несколько дней не мог смотреть на море.
Вскоре мимо машины пронеслись пригороды Бельфора, и Пит снова взял управление на себя, значительно снизив скорость. Теперь мы двигались по улицам, направляясь к центру.
У здания почтампта на площади Арм, на общественной стоянке мы оставили ровер, перепоручив его автоматическому сторожу, заплатив номинальный кредит.
Еще чере пять минут, на Гранд рю, мы сели в пневмокапсулу до Женевы, где находился всепланетный центр ядерных исследований. Не в самой Женеве, конечно, а в коммуне Превессен – Моен. Это примерно 168 километров или еще полчаса езды.
Мы вышли из метро у Женевского озера на набережной Гюстав – Адор. Здесь же поймали такси и с комфортом добрались до лаборатории Сары.
Она располагалась на окраине Женевы в районе Мерен на одноименной улице.
* * *
Это было современное пятиэтажное здание с окнами аквариумами, из поляризованного бронекварца, и множеством входов. Оно занимало площадь в половину квартала и уходило еще на семь этажей под землю.
Сара приложила свой электронный пропуск к сканеру, и мы оказались в просторном холле, с рядами пластиковых стульев вдоль стен и огромным количеством мониторов и камер наблюдения под потолком.
Из холла внутрь вели четыре прохода, рядом с которыми находились компьютерные терминалы с окнами-идентификаторами, считывающими ваши отпечатки пальцев и сетчатку глаза.
День был будний, самый разгар работы, но, что меня удивило, в помещении не было ни одного человека. Только робот уборщик одиноко жужжал у дальней стены.
– Госпожа Пети, – шутливо обратился я к Саре, – у вас тут всегда такая идиллическая пустота?
– Не беспокойся, нас уже рассмотрели со всех сторон, сейчас прибудут сопровождающие, иначе мы внутрь не попадем.
Собственно, мы здесь как во взрывобезопасной камере, отрезаны от всего мира силовыми декомпрессионными полями, таковы правила безопасности.
И действительно через минуту один из проходов открылся, и к нам поспешили несколько человек, один невысокого роста лысоватый, больше похожий на ученого мужа, чем на охранника, трое других в униформе с парализаторами на поясных ремнях и ничего не выражающими лицами.
– Сара, деточка, – лысыватый расплылся в улыбке. – С кем это ты?
– Это мои друзья, Гавер. Мой жених Жан Лемье, он писатель. И Питер ван Ли, пилот и капитан звездного флота.