Инсталляция
Шрифт:
— Нужно уметь убегать, — говорит папа.
Наверное, шутит. Он хорошо умеет скрывать шутки за серьёзностью.
В классе на уроке я увидел звезду. Размером с мою ладонь, не больше. Она приближалась ко мне по воздуху — медленно, будто стараясь не напугать. Больше никто её не видел. Звезда пролетела прямо сквозь Машу Слинкину, но та даже не шелохнулась. Я подтолкнул звезду плечом, и на рубашке остался выгоревший, будто от летнего солнца, след. Я приподнялся и подтолкнул звезду головой.
Маме нравится,
— Ильцев! — крикнула учительница, и спокойно, почти ласково добавила: — Выйди из класса.
Я вышел, а звезда осталась там, внутри.
Наверное, теперь так будет всегда — я буду где-то ещё.
Я потоптался перед дверью и вышел на улицу.
На самых последних ступеньках длинной лестницы в парке стоял мальчик. Он был так далеко, что казался тонким, почти прозрачным. Я почему-то кивнул ему, а он улыбнулся. Не знаю, как я смог разглядеть это. Небо было затянуто облаками, одни выше, другие ниже — и все плыли в разные стороны. Я зачерпнул немного песка, поднял высоко руку и, зажмурившись, рассеивал его по ветру.
— Ты видел звезду и теперь должен уйти, — сказал мальчик.
Он стоял рядом, непонятно радостный, с хитрым прищуром глаз. Он присел, зачерпнул немного песка и высыпал его в карман.
Я внезапно чихнул и потёр кулаком нос.
Мальчик улыбнулся и сказал:
— Будь здоров. Ты пойдёшь со мной.
Я шмыгнул носом и спросил:
— Можно будет вернуться?
— Нет, — сказал мальчик.
— Но мне бы хотелось, — признался я.
— Мне тоже. Ты можешь остаться.
Я могу остаться, но у меня нет выбора. Мы помолчали, я неразборчиво огляделся.
— Они приходили этой ночью, — доверчиво сказал я.
— Так всегда бывает, — ответил мальчик.
Морозное утро, и мы бежим.
По бокам нашей дороги, узкой беговой тропинки — бетонные плиты, но скоро дорога закончится.
— Вперёд, вперёд! — кричит мальчик, и я мчу как можно скорее.
Я подпрыгиваю, пытаясь дотянуться до верхушки бетонной плиты, но мне не достать.
— Нужно уметь убегать? — усмехаюсь я.
Мальчик беспокойно смотрит на меня.
— Дурак, — говорит он. — Нужно уметь приближаться.
В кармане моих брюк звенят монеты и ключи. Ключи — от дома, монеты — на обед в столовой. Я придерживаю их рукой, но так бежать неудобно. Тогда я вытаскиваю их из кармана и бросаю в стену. Она тут же исчезает. Мальчик останавливается, переводит дыхание и как-то завистливо смотрит на меня.
Вокруг нас — необитаемая пустота. Мне кажется, что теперь я могу всё. Бежать со скоростью света. Уходить и возвращаться. Сколько угодно.
— Мы должны найти тех, кто приходил ночью? — спрашиваю я.
— Это был я, — говорит мальчик. — Куда ты хочешь пойти?
— А куда можно?
— Всюду.
Я
Мальчик молчит и смотрит, как я рисую.
— Значит, мы можем проходить сквозь закрытые двери? — говорю я.
— Конечно.
Я поднимаюсь, мальчик превращается в звезду и садится мне на выгоревшее плечо.
Но мы не идём назад.
Мы снова бежим вперёд, вокруг планеты, чтобы вернуться с другой стороны.
Тяжёлый урок
Димка ненавидел сочинения. И Славка ненавидел. И Лена с первой парты их тоже терпеть не могла. И Лена со второй парты сочинения на дух не переносила. Весь класс был против сочинения, и только одна жалкая училка — за.
Двадцать пять против одной.
— Извините, я опоздал…
Двадцать шесть против одной.
Учительница выводила на доске тему, а все двадцать шесть умножить на два глаз прожигали её со спины.
«Как я…» — написала учительница, и хвост от буквы я пополз вниз, и сама учительница медленно съехала на пол.
— Круто, — сказал Димка. — В этот раз она до буквы «Я» добралась.
Учительница была стойкая. В первый раз класс её выключили ещё на слове «сочинение». Через месяц она добралась до доски. Потом выводила по полбуквы. Все боялись, что скоро она совсем натренируется и напишет тему запросто, одной левой. И жги её — не жги, всё будет без толку.
А пока что — выключили на сорок минут, и радуйтесь себе.
Кто-то запел, а кто-то влез на парту.
Но раздался непонятный шорох, и учительница сначала села, а потом медленно поднялась, опираясь о стену.
Она сглотнула и сказала замогильным голосом:
— Помогаю по дому.
— Чего? — переспросил класс.
Учительница кивнула, с трудом повернулась к доске и стала дописывать: «помогаю по дому».
— Псих-атака! Псих-атака! — кричали наперебой ученики.
Для псих-атаки надо было троим ученикам выползти к доске, ещё троим присесть, остальным стоять.
Трое мальчишек плюхнулись на пол и поползли.
Двадцать шесть против одной.
Вторая четверть.
Первый урок.
Век, год, день недели.
— Аааа!!! — вдруг закричал с пола Женька. — Я сдвинуться не могу! Я не могу… — он замолчал и только жалко дёргался.
Когда перед ним возник листочек и ручка, он попытался отключить своё сознание, но кто-то поставил блокировку.
— Помогаю по дому! — величественно крикнула учительница. — Как я помогаю по дому!
Двадцать шесть рук помимо воли записали тему сочинения в тетради.
В двадцати шести головах включился мыслительный процесс. Он оказался таким неожиданным для заряженной атмосферы класса, что задрожали стёкла.