Инстинкт гнева
Шрифт:
— Нет, это вы постойте, господин Островский! Мне остается лишь подтвердить, что кровь на платке ваша — а сделать это легко! — и вы пойдете обвиняемым по очень серьезному уголовному делу.
— Вы сошли с ума? — Островский снова улыбнулся, но теперь недоуменно и немного нервно. — По какому еще делу?
— По делу о серии убийств в Битцевском лесопарке, — спокойно проговорил Виктор и развалился в кресле. — Я понимаю, что у вас жизнь не сахар, скукотища ужасная, но не кажется ли вам, что из всех «развлечений» для скучающего нувориша вы выбрали наихудшее?
— Вы сами-то понимаете, что говорите? — бывший клиент
— Отлично понимаю. А еще я понимаю, что ваш неизвестный «спаситель» был опасным свидетелем, и вы его убрали. Так?
— Это черт знает что! — Островский раздраженно хлопнул по подлокотнику и резко встал с дивана. — Вы заставляете меня оправдываться в преступлениях, которые существуют лишь в вашем воспаленном воображении!
— Улики тоже воображаемые? — Туманов поднял на уровень глаз пакетик с платком. — По-моему, он материален. Или у меня и зрение воспалилось?
Клиент не ответил. Он заложил руки за спину и нервно прошелся по кабинету взад-вперед. Остановившись у письменного стола, он покачался на каблуках, покивал каким-то своим мыслям и вернулся в «переговорную зону». Выглядел он достаточно спокойным. Во всяком случае, спокойнее, чем минуту назад. Самообладание у человека было что надо.
«Волк еще тот, — подумалось Туманову. — Но расколоть все-таки можно, надо только поднажать».
— Значит, так, господин сыщик, — голос Островского звучал ровно и без единой нотки неприязни. — Ничего из того, что вы тут насочиняли, не было. Не знаю, кто меня ранил, женщина или мужчина, но это произошло случайно, теперь я в этом уверен. Вполне возможно, что внезапная встреча с незнакомцем в темном лесу спровоцировала нападение. То есть это был несчастный случай. Это и есть мой мотив. Сдавать в милицию человека, защищавшего свою жизнь, я считаю несправедливым. Что же касается улики, она, если задуматься, ничтожна. Ну и что с того, что моя кровь оказалась там, где меня ранили? А где ей еще быть? Но главное, вспомните, кто кого порезал. Быть может, это именно меня угораздило столкнуться с маньяком? Это вам версия номер два, тоже, заметьте, более здравая, чем ваша. В общем, ваше обвинение смехотворно, господин сыщик, и не выдерживает никакой критики. На этом, полагаю, мы можем закончить нашу бессмысленную беседу.
— Я так не думаю, — заупрямился Виктор. — Вы меня не убедили. Что вы делали в лесу?
— Это вам уже известно, господин Туманов. Я решил прогуляться и получил ножом в бок. Может быть, от маньяка, может быть, от нормального, но до смерти перепуганного прохожего — лично меня эти детали не интересуют. Я допускаю даже, что это был и вовсе мой спаситель. Осознав, что спросонья натворил, он испугался, потащил в больничку, но, увидев «Скорую», с радостью сдал меня медикам.
— А после бросился под трамвай, чтобы не утруждать вас необходимостью отблагодарить?
— Сарказм тут неуместен, Виктор Алексеевич. Думаю, его смерть никак не связана с ночным происшествием. Это несчастный случай.
— Это убийство!
— Пусть так, — Островский устало махнул рукой. — В любом случае оно не имеет отношения к событиям трехдневной давности. Его убили за что-то другое. Мало ли? Например, порезвились хулиганы.
— Хулиганы? Не тот район, господин Островский, не тот!
— В наше время нельзя чувствовать себя в безопасности нигде.
— А как вы объясните факт, что в
— Стреляли? — Островский удивленно поднял брови. — Когда?
— Вчера. Стреляли явно поверх головы, но именно в тот момент, когда я осматривал место ночного происшествия. Это, по-вашему, тоже ничего не значит?
— А, по-вашему, стрелял тоже я? Какое мне дело до ваших изысканий? Вы закончили работу, и ваши дальнейшие похождения меня не интересуют!
— Разрешите вам снова не поверить, господин Островский, — Виктор прищурился и погрозил клиенту пальцем. — Вы по-прежнему скрываете от меня гораздо больше, чем говорите.
— Вы знаете вполне достаточно, Виктор Алексеевич. Предлагаю на этом и остановиться. Если же вы все-таки намерены продолжить свое бесперспективное расследование, будьте любезны, избавьте меня от роли консультанта.
— Не консультанта, а подозреваемого, гражданин Островский. — Туманов понял, что проиграл этот раунд задолго до его начала, еще когда решил припереть клиента к стенке «сырыми» фактами и косвенными уликами, но отступать ему не хотелось.
«Поспешил! — Туманов чувствовал, что краснеет, но поделать ничего не мог. — Черт возьми, как же я так?! Первую версию надо было все-таки обмозговать наравне со второй. Но теперь-то куда пятиться? Стоит попятиться, и все пойдет прахом, отступление обернется паническим бегством, а самое громкое дело в практике превратится в самый позорный провал. Да еще скандал разразится. Куда после него возьмут, на какую работу или службу? Разве что участковым в Бирюлево. Дьявол, надо же было так обделаться! Сыщиком себя возомнил! Шерлоком Пуаро! Идиот!»
От глаз Островского смущение сыщика, конечно же, не ускользнуло. Он подался вперед и смерил Туманова торжествующим взглядом.
— В таком случае, предъявите мне официальное обвинение и арестуйте, — на губах у клиента заиграла ухмылка, — гражданин начальник.
— Этого я сделать пока не могу, но… — Туманов встал. — Подумайте, Всеволод Семенович, может быть, еще не поздно признаться?
— Довольно инсинуаций, — Островский тоже встал и теперь взглянул на сыщика, как на назойливую муху. — Не смею вас задерживать, господин Туманов…
…Едва сыщик вышел, Островский шумно выдохнул и помотал головой. Этот Туманов оказался одновременно и лучше, и хуже, чем о нем думали наниматели. Что такое особенное проглядели клиент и адвокат, принимая сыщика на работу — вопрос для долгого анализа с чашкой кофе в руке, а вот как с ним поступить — следовало решать немедленно. В противном случае дела могли пойти совсем уж непредсказуемо. Островский снял телефонную трубку и набрал номер Мартова.
— Этот сыщик наговорил черт знает чего, — после обмена приветствиями сказал Всеволод Семенович. — Представляешь, он заявил, что я битцевский маньяк!
— Забавно, — адвокат усмехнулся. — Надеюсь, это не так?
— Забавно ему! — Островский поморщился, словно от приступа зубной боли. — Ты только представь, каков гусь! За сутки нарыл столько улик и фактов, что я поначалу даже опешил, а потом едва не зааплодировал.
— И в чем проблема?
— Разве не ясно? Зачем мне сдался сыщик, который копает под меня самого?
— Не я предложил подключить к делу чужака, — спокойно ответил Мартов. — Все претензии к мастеру Чеснокову. Но дело поправимое. Гони этого сыщика в три шеи, и вся любовь.