Инстинкт и социальное поведение

Фет Абрам Ильич

После смерти Ленина лидеры большевиков ожесточенно боролись за власть. Самым выдающимся из них был Троцкий, главный организатор октябрьского переворота и главнокомандующий во время гражданской войны. Его боялись все остальные, опасавшиеся, что он станет диктатором. Они объединились против него и отстранили его от власти. В течение всех этих споров и интриг кадровую политику партии контролировал малоизвестный партийный деятель Иосиф Джугашвили, принявший псевдоним «Сталин». До революции он был, по-видимому, агентом царской охранки, сумевшим втереться в доверие к Ленину. Ленин использовал этого человека для различных поручений, а с 1921 года поручил ему вновь созданную должность «генерального секретаря» партии, то есть, в более точном переводе с английского, «секретаря по общим вопросам». В английских и американских политических партиях General Secretary – это человек, которому поручают технические дела

партии: печать, финансы, наем помещений и подбор людей на разные должности. Лидеры партии не занимали этот пост, так что «генеральный секретарь» вовсе не определял политику партии и не представлял ее в парламенте. То же имелось в виду и в России, хотя титул этого партийного чиновника приобрел, может быть, особый оттенок по аналогии с «генералом». Лидерами партии, после Ленина, были Троцкий, Зиновьев, Каменев и Бухарин. Сталина они не опасались: этот трудолюбивый грузин должен был выполнять для них техническую работу. Но в условиях абсолютной бюрократии все зависело от расстановки людей на ключевые посты. Сталин вовремя понял, что в советской системе «кадры решают все». За спиной у лидеров партии он поместил своих людей в местные органы и ловко организовал «выборы» делегатов на партийные съезды. Затем, сталкивая лидеров друг с другом и поддерживая то одного, то другого, Сталин к 1928 году стал неограниченным диктатором в партии и стране.

После этого ему надо было убрать «старых большевиков»: он знал, что те не примирятся с узурпацией власти. Даже отстраненные от должностей, они были опасны, потому что члены партии помнили их старые заслуги, а Сталин был почти неизвестен. Кроме того, среди партийцев распространялись сведения о его дореволюционной связи с охранкой. Но на XVII Съезде партии (1934) они не решились, или уже не смогли его снять, хотя и сделали попытку в этом направлении. Для диктатора это был сигнал тревоги.

К тому времени органы ЧК (ГПУ) полностью подчинялись Сталину: оставшиеся там большевики больше дорожили своим положением, чем партийной совестью. Пользуясь этими «кадрами», Сталин устроил убийство Кирова, которого делегаты XVII Съезда прочили на его место, затем устранил агентов, которым поручил это дело, и свалил убийство на Зиновьева и Каменева. Троцкий был уже выслан из СССР в 1929 году, когда Сталин еще не решался его убить. После убийства Кирова начался «большой террор».

Способ проведения сталинского террора вызвал на Западе много комментариев и гипотез. Нередко наивные люди приписывали Сталину глубокие политические соображения, даже признавая, что мотивом его деятельности была борьба за власть. Примером такой усложненной «политической» трактовки Сталина была книга Дейчера (I. Deutscher, Stalin). Единственным преимуществом Сталина перед его соперниками была его полная беспринципность и неразборчивость в средствах: он ничего не хотел, кроме власти, и ничего не понимал, кроме борьбы за власть. Примитивность его психики, простота его мотивов давали ему особое превосходство в бесформенной партийной массе, уже приученной идти за лидером и нуждавшейся в лидере. Сталин, как и все демагоги, использовал стадный эффект.

В середине двадцатого века физиолог Эрих фон Гольст выполнил удивительный опыт. Он исследовал вид мелких стадных рыб, под названием гольян. Обычно эти рыбки движутся все вместе, связанные друг с другом социальным инстинктом, механизм которого еще непонятен. Но было известно, какая часть мозга отвечает за социальное поведение этих рыб, и фон Гольст вырезал этот кусок мозга у одной рыбки. После этого «асоциальный» индивид начал двигаться не так, как принято у этого вида, а отдельно от всех, преследуя только собственные цели. И тогда все стадо начало следовать за ним! Он стал «вождем». Лоренц, сотрудничавший со знаменитым физиологом, приводит этот пример в контексте, не оставляющем сомнения: индивид, лишенный социального поведения, имеет преимущество и в человеческом стаде.

Если искать ближайшие аналогии такого поведения в человеческих сообществах, то надо рассмотреть образ действий узурпаторов, «незаконно» захватывавших власть в деспотических государствах – поздней Римской Империи, Византии или, ближе всего, в Турции или Персии. Человек темного происхождения, каким-нибудь образом сделавшийся шахом или султаном, старался укрепить свой авторитет, опираясь на привычную для населения систему власти – в особенности на господствующую религию. Придя к власти преступным путем – совершив с помощью сообщников фальсификации и убийства – новый султан или шах при первой возможности пытался устранить этих сообщников, как неудобных свидетелей или конкурентов. Затем обычно оказывалось, что некоторая часть прежней власти, какие-нибудь мамелюки или янычары, ропщут или имеют

особые притязания. Этих привилегированных надо было при первом удобном случае перерезать. После этого, устроив новый аппарат власти из непричастных к прошлому незначительных людей, султан или шах время от времени менял этот персонал, чтобы новые начальники не захватили слишком много власти и не сговорились между собой: засидевшихся на своих местах убивали под каким-нибудь предлогом, или без предлога. Идеалом восточного правителя была пирамида власти, где все приводилось в движение сверху одним человеком, а все остальные, чтобы сохранить жизнь, должны были выполнять приказы ближайшего начальника. Это я и называю «абсолютной бюрократией», хотя ситуация постоянного страха, пожалуй, лучше описывается, как «абсолютная тирания».

В психологическом смысле Сталин был «восточный человек»: так его и понимали более умные из его противников. Вероятно, с самого начала своей партийной деятельности он видел в ней только борьбу за власть, хотя и научился переписывать (не очень грамотно) нетрудные марксистские рассуждения. Впрочем, неясно, много ли из приписываемых ему сочинений написал он сам; например, известную «сталинскую конституцию» сочинили для него Бухарин и Радек, которых он потом уничтожил. Сталин не понимал психологии европейцев и часто выдавал себя циничными замечаниями и жестокими шутками. У него не хватало ума понять, что его собеседники – такие, как Рузвельт, Черчилль или де Голль – могли иметь другие внутренние мотивы, чем он сам, и что они пришли к власти другим путем. В действительности у него был только один талант – к предательству. Все остальное делали для него его жертвы, перед тем, как он их устранял. Но периодическая смена персонала – обычная техника восточных тиранов – кончалась тем, что очередная команда приспешников тирана устраняла его самого. Не избежал этой участи и Сталин.

В отличие от султанов и шахов, опиравшихся на вековую привычку народа к повиновению и на неизменную социальную структуру общества, Сталин получил в наследство от Ленина и старых большевиков только что устроенную утопическую систему власти и растерянное, взбудораженное и цепляющееся за старые привычки население. Конечно, он должен был использовать ленинский аппарат власти (во многом сформированный им самим) и большевистскую идеологию. Но он должен был убрать большевиков, и притом таким образом, чтобы партия и вся масса населения могла поверить в продолжение коммунистической системы. Это он и выполнил – в два этапа.

На первом этапе ему удалось убрать соратников Ленина, партийных вождей, скомпрометировав их перед «молодыми большевиками». В этом сами «вожди» ему помогли, вступая с ним в сделки и понося друг друга. К 1929 году власть была полностью в руках Сталина; но аппарат власти все еще состоял из большевиков. Способ правления к тому времени стал не просто тоталитарным, а фашистским; применение этого термина вполне оправдывается общим исследованием подобных систем, выполненным Нольте и Боркенау. Последний указывает то же время перехода к фашистскому правлению в СССР – 1929 год.

С помощью среднего и низшего слоя большевиков Сталин мог теперь очистить свое государство от пережитков нэпа – чуждых советскому строю остатков частной инициативы. Большевики, всегда неохотно мирившиеся с нэпом, ревностно в этом участвовали, проводя «коллективизацию», то есть экспроприацию крестьянской собственности и закрепощение крестьян по месту жительства, и «раскулачивание», то есть насильственное выселение и уничтожение зажиточных крестьян («кулаков»). Многие большевики, направленные в деревню, погибли в столкновениях с крестьянами; других героев коллективизации Сталин истребил впоследствии. Коллективизация означала расстройство сельского хозяйства и вызвала голод; только на Украине умерло от голода 6 миллионов. Число погибших «кулаков» оценивается в 10 миллионов. Весь этот переворот удалось выполнить с помощью заранее подготовленного аппарата ЧК – ГПУ. К 1931 году коллективизация была завершена.

Но еще с 1929 года Сталин начал другую утопическую затею, «индустриализацию». И в этом случае он не придумал ничего нового, а следовал (с грубыми ошибками и ненужными жертвами) планам большевиков. Это была модернизация промышленности, с применением дешевой рабочей силы и купленного за границей оборудования. Валюты не было, капиталисты не давали займов; нужные средства были получены «демпингом» – продажей на иностранных рынках отобранного у крестьян зерна по низким ценам. Этот демпинг был одной из причин голода, местами доходившего до людоедства. Сталинский способ «социалистического строительства», основанный на бездумном уничтожении миллионов людей, и вообще можно назвать каннибальским. Примерно в 1934 году индустриализация также была в общих чертах завершена.