Инстинкт женщины
Шрифт:
В девять вечера к зданию подъехала пожарная машина. И тут с чердака повалил дым, словно пожар ожидал именно этого момента. Развернув шланг, наверх полезли четверо пожарных в форме. Но вместо того, чтобы тянуть лестницу на крышу, они вытянули ее до четвертого этажа. И довольно быстро все четверо оказались на балконе той самой квартиры, где дежурили сотрудники Федеральной службы безопасности.
Офицеры даже не успели понять, что именно происходит. Внезапно на балконе появилась лестница, и ворвавшиеся люди в форме пожарных применили нервно-паралитический газ. Очевидно, «пожарные» получили категорический приказ не убивать сотрудников ФСБ. Один офицер сразу потерял сознание, другой еще
Глава 11
Домой Марина приехала поздно вечером. После встречи в больнице с Рашковским она еще поехала в институт, где задержалась до восьми вечера. Уже сидя за рулем автомобиля, почувствовала, как устала. Долго сидела, опустив голову, словно вспоминая все, что с ней случилось в этот длинный день. И только минут через десять наконец подняла голову, достала ключи.
На стоянке вечером в пятницу машин бывало меньше обычного. Многие по пятницам уезжали за город и возвращались в понедельник утром. Она развернула свой автомобиль, оставила его на обычном месте, ключи отдала дежурному охраннику и отправилась домой. На полпути с огорчением вспомнила, что не купила хлеба. В ее старом доме, где она прожила столько лет, за этим следила соседка, обычно покупавшая хлеб на две квартиры. Но здесь не было такой приветливой соседки или кого-то, кто мог помочь ей в подобных делах. Она взглянула на часы. Булочная была недалеко, но идти туда никак не хотелось.
У дома стоял Андрей. Это ее удивило. Обычно он провожал ее по утрам, по вечерам он не появлялся. Не случилось ли чего? Она поманила его к себе.
— Послушай, мальчик, — устало сказала Марина, — неужели тебе нечем заняться? Пойди на дискотеку, встречайся с подружками, читай книги — жизнь так прекрасна. А ты вместо этого дежуришь у дома старой бабы, которая годится тебе в мамы.
— Это мое дело, — упрямо сказал, чуть покраснев, Андрей. И затем почти дерзко: — Вы мне нравитесь.
— И ты мне нравишься, — сказала она, — но это не значит, что нужно постоянно дежурить у моего дома. Хотя подожди. Может, ты мне поможешь?
Он согласно кивнул. Конечно, он готов помогать ей сколько угодно.
— Я не успела купить хлеб, — сказала она, улыбаясь, — ты не можешь сходить в булочную?
— Только не предлагайте мне денег за хлеб, — пробормотал он в ответ, широко улыбаясь. Ей так нравилась эта чистая, светлая улыбка. — Какой вы любите? Белый или черный?
— Давай «Бородинский», — попросила она, — только быстрее возвращайся, уже поздно. Булочная за углом.
— Буду через минуту. — Он сорвался с места. Она проводила его грустным взглядом. Красивый молодой мальчик. Как и ее сын. Воспоминания о сыне было особенно тягостными. Конечно, его обо всем предупредили. Он обязан рассказывать всем, что его мать работает в закрытом научно-исследовательском институте. Но это все равно большой риск. Вольно или невольно она втянула и своего мальчика в эту непростую операцию. Ведь Елизавета Алексеевна помнила ее сына, и нельзя было подставлять вместо реального мальчика чужого агента. У Добронравовой даже где-то хранились их совместные фотографии.
Марина уже повернулась, чтобы войти во двор, когда увидела выходившего из арки человека средних лет с той стертой внешностью, какая обычно бывает у агентов,
— Добрый вечер, Марина Владимировна, — вполголоса сказал агент, — идите домой. Не задерживайтесь на улице.
— Почему? — не поняла она.
— Ваш молодой ухажер путает нам все карты. Ему сейчас объяснят, чтобы он здесь не появлялся.
— Как это объяснят?
Агент взглянул на нее и отвел глаза. Она нахмурилась.
— Вы хотите его ликвидировать?
— Ну, что вы? — изумился агент. — У него отец известный дипломат. Мы давно не прибегаем к подобным методам. Идите домой. Его просто немного поучат.
— Идиот! — Она оттолкнула агента обеими руками и, повернувшись, побежала к булочной. Бежать на каблуках было неудобно, и она скинула обувь, отбросив дорогие туфли в сторону. За поворотом у стены стоял Андрей, а два здоровяка методично и жестоко избивали его. Он пытался защищаться, как-то отбиться, но против профессиональных громил был бессилен. Его жалкие попытки отбиться только раззадоривали нападавших. Один из них сильно ударил Андрея в нос, и у того пошла кровь, капая на тротуар.
— Хулиганы! — закричала какая-то старушка.
— Негодяи, — Марина бросилась на одного из нападавших. Тот явно не ожидал нападения: резкий удар сумкой в лицо, второй удар в пах. Он согнулся от боли. Второй обернулся с лицом, перекошенным от ярости, и… замер, очевидно, узнал Марину. Он схватил своего напарника и, уже не обращая внимания на его стоны, потащил куда-то в сторону.
Марина достала носовой платок, подошла к Андрею.
— Ваш хлеб, — сказал он, улыбаясь разбитыми губами и протягивая ей хлеб, который он прятал от нападавших. Это растрогало ее до слез.
— Спасибо, — сказала она, протягивая ему носовой платок, — у тебя кровь идет из носа.
— Ничего, — он достал свой платок, — говорят, что это даже полезно.
— Посмотри, в каком ты виде, — вздохнула она, словно перед ней стояло ее собственное дитя, — пошли со мной. Сегодня ты вел себя как благородный рыцарь, спасая мой хлеб. А почему они на тебя напали? — лицемерно спросила она, прекрасно понимая, кто и почему напал на Андрея.
— Не знаю, — искренне удивился он. — Я заметил их еще в булочной. Они всех задирали, задели молодую женщину. Я сделал им замечание. Ну вот они и решили… а ведь, кажется, не были даже пьяны.
— Пошли, уже поздно, — подтолкнула она его к дому.
— Вы здорово деретесь, — сказал он с восхищением, — я от вас такого не ожидал… А почему другой так вас испугался?
— Наверно, понял, что я выцарапаю ему глаза, — пошутила Марина, — идем быстрее, уже поздно. У тебя вся рубашка в крови.
Когда они наконец поднялись в квартиру, она провела его в комнату, достала из аптечки вату, бинты, йод.
— На куртке только одна капля крови, — сказала она, внимательно осматривая парня, — это можно убрать. Не так заметно. А вот рубашка у тебя вся в крови. Снимай, — приказала она, — я брошу ее в стиральную машину. Но тебе придется два часа провести здесь.
Он улыбнулся. Кажется, ситуация ему нравилась.
— А брюки снимать? — пошутил он разбитым ртом. — У меня, кажется, несколько капель попало на джинсы.
— Ничего, — деловито сказала она, — дома постираешь. Сиди смирно и не дергайся.
От его одежды даже пахло сыном. Она помнила запах сына, запах единственного мужчины, который столько лет был с ней рядом. Его отца она помнила все время, но он был словно фантом, когда-то возникший в ее жизни, а затем исчезнувший навсегда. Несколько друзей, которые появлялись потом, не занимали и одной десятой ее души, отданной навсегда сыну. Даже Сергей Кочегин, с которым она встречалась последние годы, и тот не шел в счет.