Инстинкт
Шрифт:
— Придется пойти на это, Бишоп, — тихо, почти шепотом произнес Уэбстер. — У нас нет выбора.
— О чем это вы? — резко спросила Гаррет.
Бишоп и Уэбстер выглядели так, будто оба стояли на краю пропасти и каждый нуждался в ободрении другого, чтобы наконец прыгнуть.
— Брюшко, — выдавил из себя Бишоп.
Он не произносил этого слова уже пятнадцать лет — во всяком случае, в таком значении.
— Административный центр — это Голова, лаборатории — Грудь, а там, — он протянул руку в сторону книжных полок и закончил, едва ворочая языком в пересохшем рту, — а там находится
— Там есть выход? Почему вы молчали? — потребовала объяснений Гаррет.
— Он закрыт с девяносто девятого года.
— Почему? — спросила Лора.
— Так чего мы ждем? Какая на хрен разница? Лишь бы не ждать здесь, пока мы все сдохнем. — С этими словами Гаррет стала сметать книги с полок.
— Пусть ответит, — сказала Лайза. Было странно слышать, что она возражает Гаррет.
Бишоп продолжал молчать, потом обменялся взглядами с Уэбстером. Оба понимали: хотя времени остается в обрез, все остальные тоже должны знать, что их ожидает.
— Там находится первая лаборатория БРЭВИСа. Ее пришлось изолировать, когда ею завладели насекомые.
— Какие насекомые? — спросил Майк.
— Самые разные, — ответил Бишоп. — Тогда мы еще не сосредоточились на осах. Там были тараканы, мухи, пауки, многоножки, мокрицы… Ну и так далее. Крупные, агрессивные и контролируемые в той степени, какой нам удалось добиться десять лет назад.
— Что вы имели в виду, когда сказали, что они «завладели» лабораторией? — спросила Лора.
— Хит проводил разные эксперименты, не имея ясного представления о возможных последствиях. Потом он признался, что поставил себе задачу в максимальной степени повысить их уровень ярости. Все разладилось, когда несколько мух напали на осу и убили ее. Феромон тревоги взбесил других ос. Началась бойня. Сотрудники утратили всякий контроль над происходящим. В то время на базе не было ни планов действий в чрезвычайных обстоятельствах, ни стеклянных щитов.
— А что было с вами? — спросила Сьюзен.
— Он меня вытащил, — Бишоп посмотрел на Уэбстера, и в этом взгляде читалась признательность за спасение. — Меня и Хита. Насекомые овладели положением. Мы не могли видеть, что происходит на расстоянии более десяти метров. Сплошь жужжание, гудение и вопли. Мне досталось вот это, — Бишоп завернул рукав и показал багровый шрам длиною сантиметров пятнадцать, — от москита размером с футбольный мяч. Майор Уэбстер подоспел ко мне сзади и застрелил его. Обернувшись, мы увидели, что Хит лежит на полу и пытается скальпелем отогнать пару мотыльков. Мы расшвыряли их ногами и вытащили Хита из помещения.
— А что стало с другими? — спросил Уэйнхаус.
— Мы ждали с этой стороны, чтобы помочь тем, кто доберется до двери. Но никто не добрался. — Уэбстер нахмурился.
С тех давних пор по крайней мере раз в день эти сцены с поразительной ясностью всплывали в памяти Бишопа. Он никогда не думал, что ему придется снова туда возвращаться, и воображение рисовало ему жуткие картины, которые могут предстать его глазам.
Погибли ли все эти насекомые? Ни малейших свидетельств жизни по ту сторону стены не было. Правда, два или три раза Бишопу казалось, что он слышал какой-то шум, но эти звуки со всей очевидностью издавали старые полки под тяжестью
Что же там теперь было? Что могло выжить при таком сочетании примитивного генетического материала и искусственной среды, лишенной естественного света? Узнать это можно было, только войдя туда.
— Таким образом, мы имеем дело с возможностью существования изолированной самодостаточной биологической среды, — вслух подумала Лора.
— Что-то в этом роде, доктор Трент. Вы полагаете, за десять лет там могла сохраниться жизнь?
— Еще два дня назад я бы утверждала, что нельзя получить осу величиной с крысу. Теперь я думаю, что здесь возможно все. Надеюсь, они умерли от недостатка кислорода или влаги, но это во многом зависит от того, как там все устроено. Теоретически они могли и выжить. Но нам остается только гадать, что за все эти годы с ними произошло на самом деле. Из ваших же рассказов о выделении ювенильного гормона следует, что возможно абсолютно все.
— Стало быть, нам надо выбирать, кем быть убитыми — этими осами или другими гигантами-насекомыми? Вы к этому клоните? — спросил Майк.
— Может быть и так, — тихо сказал Бишоп.
— Так не один ли черт? Так и так нас убьют!
— Эй, остынь, парень. Твои вопли нам не помогут, — сказал Картер.
Гаррет повернулась к Уэбстеру.
— Разберемся на местности, как всегда. Какая бы хрень из ужастиков там ни оказалась, туда надо войти.
На обороте инструкции Пентагона Уэбстер стал набрасывать план:
— Помещение большое, три этажа, каждый с футбольное поле.
— Там, за стеной, три футбольных поля? — изумился Такеши.
— Если не больше, — сказал Уэбстер. — И каждый этаж выше обычного, метров по шесть. А площадь… Сотня метров в длину и пятьдесят в ширину. Вроде склада с двумя подземными уровнями.
— И каков наш маршрут? — спросила Гаррет.
— Входим вот здесь и двигаемся сюда, — Уэбстер отметил на рисунке точку в противоположном углу. — Таким образом, мы должны пройти через весь этаж. Если… Простите, когдамы туда доберемся, перед нами будет дверь на лестницу длиной в триста метров, которая ведет на поверхность. Все просто, но и при отсутствии насекомых на пути нас ждут перевернутые стулья и столы, битое стекло, выбоины в полу да еще внутреннее помещение, перегороженное тонкими стенами. И все это в полной темноте. Надеюсь, нам не придется вспоминать о двух нижних этажах, но на всякий случай сообщаю, что их схема повторяет эту Если кто-нибудь там окажется, выход на поверхность для него будет на соответствующее расстояние длиннее.
— А что насчет насекомых?
— Они могут быть любыми, огромных размеров, сверхагрессивные — вроде этих ос, а то и похуже. Будем надеяться, что все они мертвы.
Эндрю позволил своему воображению нарисовать несколько картин, пока страх, на время отпустивший мальчика, не вернулся. Ему хватило и ос, которые напугали его до смерти. Если даже там, за стеной, могло быть что-нибудь ужаснее, он не желал об этом думать. И не только он находился в таком состоянии. Сьюзен и Лайза смотрели друг на друга со страхом и унынием.