Институт Хронопластики
Шрифт:
Дальше больше. Передача возымела успех. Народ потребовал продолжения. Продолжение стоило денег. Тепловатов предложил директору телекорпорации и ведущему выкручиваться самостоятельно. Это теперь называется краудсорсинг и краудфандинг. То есть когда вам вешают лапшу, а вы эту лапшу финансируете. Быстренько слепили сайтик, канал на Тыртрубе – козодоевском видеохостинге. Канал был платный. Передачи стали вылетать как горячие пирожки, поток горяченного бреда пошел в массы, а Тепловатова злые языки оставили в покое. Это была одна из малых комбинаций.
Борис занял место за своим столиком.
– Гиви, сегодня просто кофе, я есть не особо хочу. – сказал он в сторону барной стойки. Гиви
В 1715-м году, когда умер Людовик XIV, Жан Мартель, молодой торговец с острова Джерси, начал свое собственное дело в г. Коньяк на берегу реки Шаранты, основав самый первый из великих коньячных домов. Всё это рассказал когда-то Тепловатову один приезжий кинорежиссер. История почему-то потрясла воображение Бориса. Он полюбил Мартель. Хотя приходилось пить и другие, не менее благородные напитки, Мартель остался первой любовью номенклатурной души Тепловатова. Его грела мысль о какой-то мистической преемственности и надежды на лучшее будущее.
– Всё хорошо? – спросил заботливый Гиви Эмзарович.
– Да, я хочу побыть один.
– Савсэм адын, савсэм адын… – пошутил Камикадзе – отдыхай, дарагой, тебя никто нэ побэспокоит. Я прослежу лично! – он поднял указательный палец к небу, повернулся на каблуках в пол-оборота и сделал многозначительно-угрожающий знак бровями официантке. Она ответила книксеном и склонила голову. Это означало, что будет стоять насмерть и никто не помешает высокому гостю.
Тепловатов налил себе коньяка, достал сигару, произвел обряд обрезания, затянулся и задумался. Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Под белоснежной скатертью что-то громыхнуло. Борис заглянул под стол. Под столом зачем-то стояло белое эмалированное ведро с крышкой. Борис потянулся открыть его и вдруг покрылся холодным потом. А вдруг это бомба? Вдруг проклятые конкуренты и завистники подкупили этого старого лиса Гиви и он всё подстроил? Нет, бред, ресторан же тоже взлетит на воздух. «Нет, не бред», – шептало подогретое «Мартелем» воображение, – «он сидит в отдельной кабинке, а Гиви – в личном кабинете. Официантка за стойкой, его тут просто в клочья разорвет…»
Борис отхлебнул коньяк. Затянулся сигарой. Зажмурился и открыл крышку ведра. В зале ресторана продолжало играть «Дари-дури». Ничего не произошло. Он открыл глаза – в ведре было совершенно пусто. Борис расхохотался, тут же подскочила официантка.
– Что это за ведро, зачем?
– Ах, простите, я сейчас уберу, это наверное уборщица забыла…
– Не надо, пусть стоит пока. Позови Гиви.
Гиви Эмзарович выскочил, как чертик из табакерки. В черном костюме от «Армани», с белоснежным крахмальным воротничком, с черным галстуком-бабочкой, в блестящих туфлях с острыми носами он напоминал оперного певца. Он, очертя голову, подбежал к Борису.
– Да, Барис Аполлинарэвич?
– Сядь. Выпей со мной.
Выпили, закусили виноградом.
– Загляни под стол, Гиви Эмзарович. Что видишь?
– Ведро. – удивленный директор потянулся к крышке.
– Бах! – расхохотался Борис. Камикадзе вздрогнул. – Не трогай, это теперь моё ведро. Я его домой заберу.
– Какой разговор, дарагой, канэшна! Нана, чамоди чкара!
Подбежала испуганная официантка.
– Видишь, Наночка, под столом стоит это ведро. Возьми его, упакуй в пакет, чтобы не отбилась емаль и скажи Анзору пусть положит в машину Бориса Аполлинариевича, в багажник.
Анзор, водитель Тепловатова и племянник Гиви Эмзаровича молча принял ведро, замотанное бечевкой, упакованное в черный пакет из-под мусора и закрыл его в багажнике. Он ждал. Борис и Гиви прощались на пороге заведения:
– Ведро! Ха-ха! Я не знал, что ты ведрами торгуешь.
– Кто, я? – притворно удивлялся Гиви Эмзарович. – Нет, это Арзуманян у нас главный по ведрам в городе.
– Так это может быть он ведро принес?
– Ведро?
– Да, ведро!
– Нет, не принес.
– А кто принес?
– Нэ знаю.
– Ладно, дорогой, мне пора. Да, еще Мартель есть такой?
– Уже в багажнике. Ящик.
– Яшик?
– Канэшно.
– А моё ведро?
– Тоже в багажнике, отдихает.
– Тогда мы поехали?
– Давай, дарагой! Удачи! Всегда ждем, ти же знаешь.
– Дари-дури, дари-дури, дари-дарале – щен генаааацвалееее! – пропел пьяный Борис плюхаясь в машину.
– Анзор, смотри осторожно по дороге! – Гиви Эмзарович захлопнул дверцу.
– Депутат опять нажрался… – последними словами в сознании Бориса прозвучал голос какой-то женщины.
Проснулся он дома. Анзор заботливо уложил шефа на кожаный диван и укрыл пледом. Жены и детей дома не было. За окном ругались воробьи, мальчишки где-то играли в футбол. Взгляд Бориса скользнул по квартире и остановился на черном пакете, перевязанном веревочкой. Борис сел на диване, отбросив плед. Налил себе минералки. Посмотрел мимоходом на айфон, но не стал проверять – кто звонил. Взял упакованное ведро и попытался разорвать веревку. Она было прочно завязана. Тогда Борис достал нож и разрезал, сорвал пакет. Ведро как ведро. Он задумчиво взял мобильник, начал было набирать номер, но передумал. Достал из тут же стоящего ящика бутылку коньяку и поставил её на стол. На ведре сбоку была приклеена этикетка. Борис потёр ее пальцем, размазал и очистил ногтем. Открыл крышку, заглянул внутрь. Пусто. На дне мелькнуло что-то темное. «Показалось.» – подумал Тепловатов и пошел на кухню за закуской. Он достал хлеб, масло, банку икры, сыр и вернулся в гостиную. То, что он увидел поразило его как молнией. За столом сидел небритый мужик в спортивном костюме с двуглавым орлом на груди и на спине. Такой же костюм был у Бориса, но он сейчас должен быть в шкафу, в спальне. На голове у гостя была зеленая шапочка с золотыми письменами по-арабски. Мужчина ел руками горячий плов из большого дымящегося казана, стол был заставлен всевозможной восточной едой.
– Ну, что уставился, Борюсик? Присаживайся, обсудим условия.
– Вы… ты кто такой? Я полицию сейчас…
– Не надо полюцию. У меня всё равно регистрации нет. Проездом я тут. Задание сейчас выполню и улечу.
– Вы… ты – киллер?
– Не, какой нафиг киллер-миллер. Я – Ваххабитыч.
– Ва… Ва… Хто? – во рту у Бориса српазу стало сухо, как в пустыне Гоби.
– Ваххабитыч. Можешь звать просто – Ваха. Да сядь ты, не трясись так. Выпьем, закусим, о делах наших скорбных… Ведро тёр пальцем?
– Ведро?
– Да, ведро, вот это, которое ты в ресторане нашел. О, икра! Тыщу лет не ел, открывай, а то она у меня что-то плохо материализуется. Невкусная, понимаешь, забыл как правильно синтез делать. Сплошной казан, мангал, плов и шашлык. Так вот… Ведро это – волшебное.
– Почему я вам… тебе должен верить?
– Портретам же своим веришь, трешь их тряпочкой. Вот и ведро теранул. Только портреты не работают, фуфло всё это, как у вас, у депутатов говорят. А в ведре был я. Между прочим тысячу лет сидел. И не ведро это никакое, а так, оболочка, на самом деле это глюонный трансфокатор. Но тебе не понять! – Ваххабитыч махнул рукой.