Инструктор. Глубина падения
Шрифт:
– Теперь вы понимаете, почему она не могла убить эту, как ее там, Крафт. Ей было выгодно, чтобы у Паршина была любовница. Чтобы все узнали о его измене и они успели развестись, пока не стало известно о ее беременности.
– Да. Действительно, все это более чем странно…
– В общем, вы утром позвоните своему адвокату, и мы займемся спасением Маши, – решительно проговорила Грановская.
Илларион Забродов понял, что имеет дело с сильной женщиной.
– Да. Так я хотела пойти поискать папку, – вспомнила Грановская. – Мне почему-то кажется,
Когда Грановская решительно встала из-за стола, Забродов понял, что тянуть больше нет смысла, и остановил ее:
– Простите, Ева, я должен был сразу сказать. Но я не хотел вас подставлять.
– Не поняла… – проговорила Грановская. – В каком смысле подставлять?..
– Папка у меня.
– У вас?! – удивилась Грановская, опять присаживаясь за стол.
– Да, Дмитрий Палыч отдал мне ее на хранение.
– Вы смотрели, что там?
– Нет. Сейчас вместе посмотрим, – сказал Забродов и попросил: – Подождите меня здесь. Я сейчас вернусь.
– Да, конечно, – кивнула, волнуясь, Грановская.
Забродов вышел и через несколько минут вернулся с синей папкой.
– Берите смотрите, – сказал он, отодвигая вино и бутерброды. – А я сварю кофе.
– Да, нам сейчас кофе поможет, – сказала Грановская, открывая папку и вынимая оттуда бумаги.
– Ну что? – спросил Забродов, разливая кофе. – Что там за ценные документы?
– Ничего не понимаю… – пожала плечами Грановская. – Счета какие-то. Листки из блокнота с какими-то цифрами. И вот фотография…
Забродов взял небольшое черно-белое фото, на котором трое молодых парней в камуфляже, улыбаясь, позировали на фоне небольшого самолета, на котором латинскими буквами было выведено DRAKON.
– Вы знаете кого-то из этих парней? – спросил Забродов.
– Вроде нет… – покачала головой Грановская, еще раз взяв в руки фото.
– Здесь с другой стороны надпись, – заметил Забродов. – 2000 год, июнь. Вы не помните, что было в это время?
– У нас Митя родился, – улыбнувшись, сказала Грановская. – А Грановский даже не смог приехать забрать из роддома. Они с Паршиным тогда только начинали свое дело. У них какой-то очень важный контракт был. А потом они неделю пили, денег много у них появилось.
– Понятно, – кивнул Забродов, изучая бумажки со счетами.
– Что там? – спросила Грановская, все еще рассматривая фотографию.
– Счета. И, судя по суммам, их самолеты должны были перевозить особо ценные грузы. На обычных пассажирских и грузоперевозках столько не заработаешь.
– Ну, как я поняла, их самолеты иногда выполняли какие-то спецрейсы. За это хорошо платили… – проговорила Грановская и вновь впала в задумчивость.
– Так, может, здесь на фотографии и есть участники одного из спецрейсов? – высказал предположение Забродов, продолжая внимательно изучать лежащие в папке бумаги.
– Быть может… Быть может… – повторила Грановская, как будто что-то вспоминая.
–
Грановская вслушалась и вдруг оживилась:
– Митин, да-да, Митин. Это было недавно. Сергей был еще жив. Мы смотрели по телевизору какой-то репортаж из Сирии, и Сергей вдруг побледнел, вскочил и говорит: «Митин жив! Представляешь, Митин жив! Я узнал его! Бороду отпустил. Воюет, гад! За кого только – не понял». А потом назвал еще две фамилии…
– Митин… – проговорил Забродов и, всмотревшись в написанные на листке из блокнота слова, проговорил: – Митин, Котляров и Чириков.
– Да-да, точно!
– Их фамилии написаны наоборот, – объяснил Забродов.
– Я помню. Он сказал, что Митин жив, значит, и Котляров с Чириковым тоже могут быть живы. Было уже поздно, но он тут же перезвонил Паршину и радостно сообщил, что видел Митина по телевизору. Но, как я поняла, Паршин от этого не пришел в восторг.
– Ева, – видя, что его собеседница очень разволновалась, как можно мягче произнес Забродов, – постарайтесь вспомнить тот разговор.
– Да… Сейчас попытаюсь. Я не слышала, что отвечал Паршин, но Сергей спросил у него, перечислил ли он какие-то деньги. А потом очень сильно возмутился и начал кричать, что у парней остались родители. И даже если они бы погибли, Паршин просто обязан был с ними рассчитаться… И он еще сказал Паршину: «Так ты что, мерзавец, перечислил их только себе и мне?! Мне не нужны такие деньги! Скажи номер счета, и я все перечислю родственникам!» Он больше мне тогда ничего не сказал. У нас не принято было выпытывать друг у друга секреты. А потом перед самым отлетом он передал мне вот эту папку… Будто предчувствовал.
– Понятно, – кивнул Забродов.
– Но что за счета, что за деньги – я понятия не имею, – сказала Грановская. – Жили мы довольно скромно. Хотя Сергей как-то обмолвился, что, если с ним что-то случится, мы с Митей ни в чем не будем нуждаться. И знаете, я просто за этими всеми страшными событиями обо всем на свете забыла… Но после гибели Сергея был один довольно странный звонок. Звонивший не представился, а только удостоверился, действительно ли это номер Евы Грановской, и сказал, что после гибели мужа я должна буду что-то унаследовать. Но я не придала этому особого значения. Мне было не до того. Сейчас тоже, в общем-то, не до того…
– Подождите, – проговорил Забродов, взяв в руки фотографию и один из счетов. – Эти парни на фотографии, можно предположить, погибли или, точнее, пропали в том самом 2000 году, в июне.
– Да, – кивнула Грановская.
– Так вот, на этих двух счетах есть даты поступлений. И первая дата как раз июль 2000 года. Довольно солидные суммы. На один счет перечислено чуть больше денег, на другой чуть меньше. Счета, надо понимать, закрытые. Во всяком случае, с 2000 года с них ничего не снимали. А поступления осуществлялись регулярно.