Интенсивная терапия
Шрифт:
Маргарита почувствовала, как на клеточном уровне в ней поднимается гигантская волна любви к себе, и заново родившееся сердце придирчиво проверяет все прежние чувства на искренность. Хотел Бог, не хотел... Да что мы знаем?! Я буду жить! Я буду!!!
К вечеру в палату привезли грузную, почти полностью обездвиженную старуху. В приемном покое ее сын сказал, что она упала и ударилась головой. Позже выяснилось: просто избавился от умирающей...
Девяностолетняя женщина после перенесенного инсульта говорить не могла, двигала только глазами и одной рукой. Именно этой
Картины ужасали медперсонал.
– Айвазовский, блин! – Медсестры раз за разом стирали пахучие творения.
Все девять человек не понимали, в чем провинились и почему были вынуждены терпеть подобное...
– Уберите ее! – требовали они от лечащего врача.
– У нас нет отдельных палат для умирающих...
С вечера старуха принялась стучать костяшками пальцев по стене, представлявшей из себя допотопную деревянно-стеклянную перегородку.
Азбука Морзе не прекращалась всю ночь, только под утро постовая медсестра догадалась привязать к месту удара мягкую тряпку, и звук стал почти не слышен. Больная продолжала стучать рукой, пока не затихла... На рассвете ее накрыли простыней и вынесли.
К Маргарите пришла мама, принесла пюре и курицу, койка старухи пустовала.
Рита жевала куру и смотрела, как за окном ватное облако накрывает синеву неба, словно смежает его веки. Рита почти сутки лежала рядом с умирающей, Рита едва не умерла сама. Но теперь курица хорошо пережевывается ее крепкими зубами, а старуха лежит в холодном морге напротив старого корпуса больницы, и Рите казалось, что надо хорошенько обдумать бездумную синеву жизни и бездушную неизбежность ватного облака, смежающего веки...
Через двое суток после операции к Маргарите прибежал паренек, держа в руках банку компота из мирабели.
– Привет, Марго!
– Привет, Чаплин.
Невысокий, с ногами врастопырку, он сидел возле прооперированной, нежно касаясь ее руки, и стал каждый день наведываться с чем-то вкусным. Через пару дней кавалер уже подолгу выгуливал Риту по длинным полутемным коридорам и слегка приобнимал ее за плечи, как в черно-белых советских фильмах о высоких чувствах. В палате ахали: «Он любит!»
Да, он любил ее со всей силой юношеских гормонов, она отвечала ему пассивной взаимностью. За полгода до больницы они зачем-то начали гулять в осеннем парке, Маргарита думала, что ему нравится ее синий комбинезон, и больше ничего не думала. Но однажды он внезапно остановился и, прижав ее к себе, сказал: «Я тебя люблю». Она решила, что из вежливости должна что-то ответить, и не придумала ничего лучше, как: «И я тоже». Чаплин липко обцеловал ее губы, не взволновав нисколько, скорее оставив в полной растерянности.
Рита некоторое время помучила себя, спрашивая, правильно ли поступила. Ведь в книжках все не так, и в мечтах виделось иначе... Но другие девчонки тоже встречались с парнями и целовались. Значит, так надо.
Уже через неделю на последнем ряду кинотеатра кавалер нежно мял под кофточкой ее маленькую грудь, которую она
Как-то, хозяйничая в Ритиной квартире без родителей, Чаплин вроде случайно дернул за девичий халатик, тот разошелся в стороны, и Рита едва ли не с гордостью выпятила детские пухлые соски. Они целовались и возились в кровати, неумело исследуя новый мир, волнующими контурами открывающийся на горизонте...
Зимой они убегали с лекций в пыльную комнатенку его бабушки недалеко от Владимирской площади. Бабушка предусмотрительно уходила пить чай к подругам. Пока она собиралась, молодые с пристрастием рассматривали бесконечные стеллажи с книгами, но как только входная дверь закрывалась, студенты валились на диван, спешно задирая до шеи куцые свитерки и лихорадочно стягивая джинсы, – бабушка всегда пила чай не более получаса...
И, сейчас прогуливая Риту по коридору, молодой человек в первую очередь интересовался, когда им можно будет заняться ЭТИМ – тем, по чему он так стосковался, таская компоты с мирабелью.
В ответ подруга без энтузиазма жаловалась на боли внизу живота.
Влюбленный клялся, что зацелует ее шрамы, тем более что они только рядом.
Он шептал ей на ухо о любви, а Рита думала, как хреново, что тогда в парке она сказала ему те самые слова, которые мечтала говорить не ему...
Пускай другой был бы не так прост, не так понятен и заботлив, но Рита сама хотела догадаться, почувствовать и встрепенуться сердцем, что вот она – та самая настоящая любовь, ради которой и выдается эта отнюдь не многоразовая жизнь...
А за этим парнем она ходит по инерции, как привязанная корова, как домашняя кошка! Как телка, как сучка, как блядь!..
Маргарита зачерпнула красную мирабель из банки и, посмотрев в умоляющие глаза однокурсника, сказала:
– Знаешь, Ча, не приходи больше. Спасибо за все, но не приходи.
– Ты что, обиделась? – Чаплин умалился до карлика. – Что я сделал? Скажи!
Сначала Марго хотела сказать правду о том, что с самого начала не любила его – ни тогда в парке, ни потом в постели, но Чаплин бы тогда умалился меньше карлика и, возможно, остался бы таким навсегда.
Поэтому она, как заправская стерва, решила оставить его в некой благородной неопределенности:
– Ничего не случилось. Ты отличный парень. Просто не хочу, как раньше... Прощай, – и повернулась лицом к стенке, делая дальнейшее выяснение невозможным.
...При ампутации фрагментов тела, хоть и таких незначительных, как аппендицит, с кусочками плоти, возможно, удаляются равновеликие частицы сознания, – хотя наука об этом ни сном ни духом...
...Непредставима и карта галактики, прочерченная десятилетними траекториями движения «скорых» – с Московского на Охту, с Кировского на Ветеранов, и так далее и тому подобное...