Интерлюдия
Шрифт:
Родители переглянулись, оба не знали, как реагировать на сложившуюся ситуацию. Их смущало даже не то, что на почти безлюдной в это время дня улице всё-таки постепенно увеличивалось количество зевак, которые пока ещё наблюдали издалека. Слишком много противоречивых деталей. Обстоятельства несколько выходили за рамки обычной аварии.
Отец семейства с осторожностью напомнил:
– Но Вы же сами сказали, что Вы не врач.
— А ты до сих пор не вызвал скорую. У всех свои недостатки. Тебе какое дело?
— Я
— Который всё ещё не вызвал скорую. Он, — владелец ржавого ножа указал ржавым ножом на Хамдана. — совершеннолетний родственник-мужчина, который с юридической точки зрения дал согласие на медицинское вмешательство бородатой девочки-волшебницы. Ты, Мохаммед, — владелец ржавого ножа указал ржавым ножом на отца семейства. — нагло и беспринципно пытаешься испортить первый нормальный день бородатой девочки-волшебницы. А она, — владелец ржавого ножа протянул ржавый нож Амине, которая думала недолго и уже задрала чадру, но столкнулась с проблемой в облике увлажнённой облегающей джинсовой ткани. — решила поверить в целительские способности бородатой девочки-волшебницы. Вопросы?
Отповедь временно-не-владельца ржавого ножа никоим образом не привнесла порядок в обеспокоенный разум отца семейства, да и на остальных членов семейства (включая папильона) благотворно не повлияла. Разве что объект обсуждения, Амина, аккуратно надрезающая плотную липкую ткань, едва заметно улыбнулась.
Мохаммед, совершенно не представляя, как себя вести в этих несколько выходящих за привычные рамки обстоятельствах, только и додумался, что задать самый бесполезный из всех напрашивавшихся вопросов:
— При чём здесь девочка-волшебница?
— А, это… — Мечтательно ухмыльнулся Он. — Мне в голову пришла настолько замечательная идея, что пришлось охлаждать себя девочками-волшебницами. Такие вот дела.
— Ясно. — Сказал Мохаммед в попытке хоть что-то сказать.
— Закончила. — Оповестила Амина, ненароком спасая отца от необходимости говорить что-либо ещё.
— Я тоже. — Убрал смартфон в карман Он.
Осколок засел достаточно высоко, и в результате на оголённой ножом части виднелся кусочек ткани нижнего белья, что представляло из себя неприглядную картину — кровью вообще сложно украсить белые трусики, и Он про себя это, разумеется, отметил. Вслух же Он…
Не сказал ничего.
По сути Он просто смотрел на рану. Все молчали. Но не потому, что ожидали от Него медицинское заключение. Все, и даже Амина, начали всерьёз задумываться о том, что стоило бы сразу же позвонить в скорую, а не ожидать непонятно чего от непонятно кого. Потому что глаза непонятно кого сверкали жёлтым.
Его глаза сверкнули раз, другой, третий, и на четвёртый Он удовлетворённо хмыкнул:
— Да, как-то так. А вот интересно, есть ли смысл удалять стекло?.. Кхем, Амина. — Со всей серьёзностью произнёс Он. — Если
Пожалуй, Его глаза даже не сияли, а стали неким подобием подсвеченных изнутри гейзеров, пульсирующими толчками выбрасывающих расплавленную серную массу, которая, вместо того, чтобы капать с ресниц, впитывалась в Его веки, с глухим треском прокатывалась по Его артериям и устремлялась к Его запястью, внутри которого как будто вихрился некий циклический узор.
Каждая энергетическая пульсация сопровождалась двумя явлениями.
Первое явление выводило стекло. Именно выводило, а не выталкивало. Быть может, в ране и отыскались бы, помимо одного крупного осколка, мелкие стеклянные крошки, но процесс наводил на мысль, что таковых не окажется. Выходя наружу, осколок деформировался, причём отнюдь не бессистемно. Стекло как будто плавилось в стремлении отдалиться от раны, и, когда ему пришла пора упасть, оно изогнулось дугой в попытке более не прикасаться к повреждённой плоти — оказавшись на асфальте, стеклянный осколок напоминал, скорее результат пожара, а не аварии.
Второе явление оказалось не столь скоротечным. Рана не затягивалась. Рана не срасталась. Рана не покрывалась волшебным сиянием, не обращалась вспять, не бурлила и даже не озарялась небесами. Плоть материализовывалась. Разорванные мышечные волокна и кровеносные сосуды отмирали и разделяли судьбу осколка, на их месте возникали новые, словно это была не рана, а смоделированная анатомическая голограмма. В процессе некоторые вновь созданные элементы плоти рвались и тут же заменялись новыми.
Глядя на столь очевидную магию, семья Амины испытывала страх. Мать постаралась спрятать за спиной младшеньких, да и сама прижималась к отцу, которого слегка потряхивало. Хамдан также выглядел не лучшим образом, он как можно тише шепнул родителям:
— Что нам делать?
— Не знаю. — Ответил Мохаммед и собрался было что-то добавить, но…
— Что вам делать? Зазывать страховщиков, нет? — Наигранно удивился Он. — Я, вообще-то, всё слышу. — В обычной ситуации он не смог бы разобрать слова в столь тихом шёпоте, но так уж вышло, что заклинание содействовало чуткости слуха. Тип энергии, если точнее.
— Простите, господин, я не имел ввиду ничего такого…
— Да ладно, я всё понимаю. Сам не ожидал, что врачебный процесс так сильно затянется. — Посетовал Он себе под нос. — Есть у меня мысль, как это ускорить, но за сиськи хвататься, пожалуй, перебор, так что…
Он замолчал, Он сосредоточился. Амина, в отличие от родни, нервничала далеко не так сильно, и уже было собралась что-нибудь да спросить у незнакомца, как вдруг вскрикнула:
— Ой, мои трусики! — От неожиданности девушка разжала руки, и собачонка (пребывающая, как и остальные члены семьи, в стрессовом состоянии) спрыгнула наземь.