Интернатские. Сентиментальность в бою неуместна
Шрифт:
Девочке не исполнилось и трёх лет, когда её благодетельница тяжко занедужила и вскоре, обессилевшая, была не в состоянии содержать даже собственных детей. На мужа её рассчитывать не приходилось, так как
Жизнь в детдоме хотя и выглядела в целом благополучной, излишней сытостью, однако, не отличалась. Мария рано поняла цену экономии. В личной прикроватной тумбочке её, не в пример более легкомысленным подружкам, всегда было что-то припрятано про запас. Понятие «подружки», надо оговориться, было для неё чисто условным: Мария близко не дружила ни с кем – ни с девчонками, ни с мальчишками, ибо каждая детдомовская сирота безапелляционно воспринималась ею как зло – прямой виновник смерти своих родителей. Неважно, при родах это случилось, или позже. Главное – если заболевшие в результате какой-нибудь эпидемии или, скажем, опухшие от голода в годы известной страшной засухи в Поволжье взрослые вымирали подчистую целыми сёлами,
Не всё, однако, черно было в восприятии Марией её детдомовской жизни. Было и светлое пятнышко, никак не связанное со сверстниками – дружба с одной старой воспитательницей, научившей её вязать пуховые платки. Это изящное ремесло стало для девушки главным и, пожалуй, единственным серьёзным увлечением. Ах, что это за чудо, когда из тоненькой пушистенькой ниточки благодаря твоему умению рождается такая красота! Тот, кто хоть раз в жизни держал в руках настоящий оренбургский пуховый платок, поймёт Марию. Нет ничего на свете красивее, мягче и теплее, чем этот огромный, когда развёрнутый, и способный не только сжаться в небольшой комочек, но и полностью пройти-протянуться сквозь обручальное колечко шедевр. Любая, даже самой скромной внешности женщина становится похожей на настоящую королеву, накинув его на плечи. Но лично себе Мария такой роскоши не позволяла никогда. Если вязала – только на продажу.
Конец ознакомительного фрагмента.